«Весёлые промыслы» гуслицкого края
Сергей Михайлов. Краевед. Москва
Гуслицы — самобытный старообрядческий край на востоке Подмосковья, ныне почти полностью входящий в состав Орехово-Зуевского района. Своё название местность получила от древней волости Гуслица, существовавшей со времен Ивана Калиты. Прежде эти земли, глухие, с труднопроходимыми лесами и болотами, находились в дальнем юго- восточном углу Богородского уезда. Рядом был стык границ трёх губерний — Московской, Рязанской и Владимирской.
Место было идеальным для укрывавшихся здесь разбойников. Гуслицы и их население быстро приобрели славу «весёлого» края. Здесь были развиты разбой, конокрадство, так называемая збирка (сбор на погорелое), но особенно было известно гуслицкое фальшивомонетничество. В сознании людей XIX - начала XX вв. Гуслицы и населявшие их гусляки неразрывно были связаны с чем-то тёмным и нечестным. Криминальные промыслы прочно вошли в быт жителей, поэтому изготовление фальшивых денег, «збирку» и другие дела всегда считали неотъемлемой частью гуслицкой бытовой культуры и колорита.
Гуслицкие разбойники легко нашли общий язык со староверами, также поставленными по ту сторону закона. Возникает вопрос: каким же образом старообрядцы, которые всегда считались в России эталоном порядочности, трезвости и других добродетелей, смогли освоить криминальные промыслы, как это случилось в Гуслицах? Как же старообрядцы-гусляки в глазах жителей других регионов, в первую очередь соседних, превратились в «людей без совести и чести»? Ответ здесь прежде всего следует искать в политике государство по отношению к староверчеству. Оказавшись по ту сторону закона местные старообрядцы в таком удобном для криминала крае вблизи Москвы, не смогли не найти общий язык с теми, кто так же, как и они, в глазах царского правосудия считался преступником. Следует также учесть и неблагоприятные климатические условия Гуслиц — болота, леса, песчаные почвы. Вот и приходилось гуслякам выкручиваться. Получалось это у них неплохо — гуслицкие деревни поражали своей зажиточностью, опрятностью и, невзирая на скудные почвы, большими размерами. В крае было много фабрикантов, которые, разбогатев, помогали выйти в люди и остальным. Основные центры края — сёла Рудня и Ильинский Погост (бывшие Гуслицы), где регулярно проводились ярмарки и базары, по словам современников, более походили на уездные города, нежели на сельские населённые пункты.
По одной из версий, промыслу фальшивых денег в Гуслицах уже почти шесть с половиной веков. Местный краевед Устинья Григорьевна Андреянова рассказывает, что ещё при Дмитрии Донском в Гуслицкую волость был выслан за подделку серебряной монеты Андрей Жеребцов. От него по преданию по шла деревня Андреево, которая, несколько веков спустя слившись с соседней деревней Чанниково, образовала слободу Абрамовка. По другой же версии, более распространенной, делать фальшивые деньги в Гуслицах стали в самом начале XIX столетия. В 1812 г. Наполеон привёз в Россию станки для печатания фальшивых русских ассигнаций. После его изгнания они попали в надёжные руки гусляков. С этого момента за краем закрепляется слава центра по производству фальшивых денег всероссийского масштаба. О монетном промысле гусляков писали Мельников-Печёрский, Владимир Гиляровский, неоднократно бывавший в крае в качестве корреспондента «Московского листка», А. Перегудов и другие авторы. Много материалов о гуслицких фальшивках есть в прессе того времени.
Поскольку среди гусляков было немало талантливых литейщиков, иконописцев, то изготавливать матрицы и формы им было несложно. Может показаться кощунственным, но часто случалось, что деньги — монеты и купюры — делали те же люди, которые писали иконы и лили образки. По данным газеты «Московский листок», всплески активности фальшивомонетчиков приходились на периоды кризисов, когда ткацкая промышленность в крае, кормившая население гуслицких деревень, останавливалась и надо было как-то выживать. В этой же газете можно встретить упоминание о случаях, когда «народные умельцы» на купонах и купюрах путали местами цифры, но всё равно подделки были настолько хорошего качества, что шли «на ура» у перекупщиков.
До революции монетный промысел здесь, в Гуслицах, входил в общероссийскую систему изготовления и сбыта фальшивок. «Специалист» изготавливал их на месте. Затем к нему приезжал перекупщик, который закупал партию на вес. Он, разумеется, знал, что деньги фальшивые. Партия им перевозилась в Нижний Новгород или какой-либо другой крупный город, где перепродавалась следующему лицу, которое также было в курсе относительно «подлинности» денег. Тот перекупщик вёз деньги дальше. В конце концов они оказывались где-нибудь в Сибири и на них закупалась пушнина либо другой товар. Некоторые гуслицкие монетчики сами старались сбыть произведения трудов своего «промысла» в соседнем городе или Москве, но это было небезопасно, так как и полиция, и простые обыватели были в курсе «специфики» «гусляцких» денег. Такие мастера частенько попадались, о чём постоянно писал «Московский листок». Рассказывают, что в том месте, где на государственных банкнотах указывалось, что подделка казначейских билетов преследуется по закону, бывало, гуслицкие умельцы писали «Наши не хуже ваших» и тому подобное.
Промысел продолжался и после революции. В 1930-х годах очень любили «рисовать» сторублёвые банкноты, которые отличались отменным качеством и их очень трудно было отличить от настоящих. Рассказывают, что еще в 1960-х были живы люди, без особого труда подделывавшие банкноты, билеты на поезд или самолёт и даже билеты в Большой театр. Самое интересное, что по этим билетам проходили без особого труда. В некоторых деревнях ещё и сейчас можно встретить старожилов, которые могут много рассказать о том, как раньше подделывали деньги, поведают немало курьёзных случаев из жизни фальшивомонетчиков.
Умение изготавливать подделки очень пригодилось также и во втором по известности «гусляцком» промысле — так называемой збирке. На погорелое собирали не только в Гуслицах, этим грешили жители многих уездов, расположенных недалеко от Москвы. В свободное от полевых работ время крестьяне шли в Первопрестольную, где, прикинувшись погорельцами, собирали милостыню.
Гусляки, а особенно жители Гуслицкого Захода (местность на северо-западе Гуслиц), также любили с пользой навестить Москву. Но в отличие от других сборщиков гусляки хаживали за подаяниями и в другие губернии, особенно южные. Промысел приносил немалый доход. В одной из деревень старожилы даже вспомнили поговорку: «Кто не збирун — тот не живёт». Некоторые из «збирунов» наживали этим промыслом такое состояние, что становились фабрикантами. Известно, что «на промысел» в южные губернии ходил в юности основатель одной из известнейших гуслицких купеческих династий Гущиных. Для большей наглядности «збируны» брали с собой так называемые викторки и малашки — фальшивые свидетельства «на погорелое» и виды на жительство. Их за определенную мзду в большом количестве выпускали местные умельцы. Помимо свидетельств на погорелое, они «рисовали» и сборные листы на ремонт несуществующих храмов. Не всегда эти документы были написаны грамотно. Газета «Богородская речь» приводила некоторые примеры написания названий храмов, на которые собирали «збируны»; «Христорождественская Рождества Христова Церковь» и «Крестовоздвиженская — Креста Господня». Однако это не мешало возвращаться домой с приличной суммой.
В случае обнаружения подлога и преследования полицией сборщик старался избавиться от документа как от улики. Иногда приходилось «викторку» даже съедать.
Как и многие другие представители отходничества, заходские гусляки имели и свой «тайный» язык. Он именовался «масойским» или «масоцким» (от слова «мас» — «я»). Его также называли «воровским», поскольку нужен он был далеко не для честных дел и общений. «Збирка» практиковалась в некоторых гуслицких селениях ещё в 1950-х годах.
Ну и конечно же Гуслицы славились как край разбойничий. Именно из Гуслиц, а вернее из заходской деревни Барская, был родом известный разбойник второй половины XIX столетия Василий Чуркин, о котором писал Гиляровский, а главный редактор «Московского листка» Н. И. Пастухов даже написал роман в четырёх частях. Несмотря на нападки современников, что это произведение — сплошь выдумка, многие события в нём подтверждаются архивными документами. В Барской и соседних деревнях до сих пор можно услышать немало рассказов о его подвигах. Много помнят и о последователях Чуркина, шайки которых промышляли в крае еще в 1920-30-х годах. Очень часто рассказы о разбойниках напоминают легенды о Робин Гуде — в Гуслицах представителей этой романтической и опасной «профессии» любили. Тем более что грабили они преимущественно проезжавших по большим дорогам. С местных богачей только взимали регулярную дань. А бедных они вообще не трогали и даже могли помочь нуждающимся. Ну как таких не любить?!
К разбойному «промыслу» тесно примыкает конокрадство, боле всего также развитое в Заходе. Вообще Заход в XIX столетии современники называли «положительно разбойничьей стороной», поскольку там как нигде были развиты абсолютно все криминальные промыслы Гуслицкого края. Про местных конокрадов рассказывали, что они шли в церковь молиться и брали с собой уздечку: а вдруг лошадь по дороге попадётся.
Как правило, когда мы говорим о народных промыслах, то речь идет об исконных традициях разных местностей России и других земель, бережном сохранении важных элементов материальной культуры. Сразу представляются чудные изделия из дерева, ткани, глины, других материалов. Почти ни у кого не возникает вопроса: а надо ли это сохранять? Всем понятно, что в этих вроде бы простых свистульках, платках, других поделках кроется душа народа. Но были на Руси и такие промыслы, которые всё же лучше не возрождать. Таковы и лихие промыслы края Гуслицкого, который расположен в пределах ста километров от Москвы, в южной части
Орехово-Зуевского района.
Конечно, не все гусляки были разбойниками и фальшивомонетчиками. Нельзя также по Гуслицам судить и обо всём старообрядчестве — Гуслицы здесь исключение. И изготовление фальшивых денег, и збирка, и разбой давно уже ушли в прошлое. О них ныне могут вспомнить только старожилы и поведать свидетельства современников в старых книгах и газетах. Но история и культура нашей страны имеет и такие страницы, такие эпизоды. Чтобы хорошо знать свой край, нельзя отмахиваться от них, делать вид, что всё прошлое — одна сплошная благочестивая сказка. Да, были и «весёлые» промыслы, но пусть они останутся в прошлом.
Народное творчество . №6. 2005. Стр. 60-61
Поделитесь с друзьями