«История делает человека гражданином». В.М.Фалин, советский дипломат

17 марта 2009 года

Балашиха

Город Железнодорожный. Краеведческий альманах (выпуск шестой)

Московская область

городской округ Железнодорожный

 

КРАЕВЕДЧЕСКИЙ АЛЬМАНАХ

выпуск шестой

2005 г .

 

Дом купца Милованова Д.О

 

У главного греческого бога Зевса и Мнемосины (богини памяти) было девять дочерей. Называли их музами, и были они покровительницами наук, поэзии и искусств:

Клио - истории, Талия - комедии, Урания - астрономии...

Для своих богов греки строили жилища - храмы.

Храм муз по-гречески назывался «мусейон» - отсюда и произошло слово музей.

Сейчас мы называем этим словом учреждение, где хранятся вещи,

чем-либо памятные людям.

Одним из первых музеев был Александрийский с его знаменитой библиотекой-

собранием произведений древних писателей, историков, ученых.

 

«Не заблуждайтесь, граждане/

Музей вовсе не бесполезное собрание предметов роскоши и суетности,

служащее лишь к удовлетворению любопытства.

Надо, чтобы музей сделался школой большого значения:

преподаватели поведут туда своих юных учеников, отец поведет туда сына,

молодой человек при виде произведения гения почувствует,

к какому виду искусства или науки призывает его природа!»

 

Ж.Л. Давид (из обращения к членам конвента).

 

Первым российским музеем была Кунсткамера (в переводе - «кабинет радостей»), открытая по приказу Петра I в Санкт-Петербурге в 1710 году.

Экспонаты для этого музея - всевозможные диковинки,

вроде скелета двухголового теленка,

привозили из всех уголков России и даже из-за границы.

Посетители не очень охотно шли в Кунсткамеру,

поэтому царь приказал всех угощать:

дамам подавали чашечку кофе, а мужчинам - рюмку водки,

для чего ежегодно из государственной казны выделялось 400 рублей.

 

 

К 35-летию краеведческого музея.

 

Они стояли у истоков создания музея.

 

Мысль о создании в нашем городе краеведческого музея зародилась у Александра Ивановича Шушерова после первой выставки по истории города в 1957 году. Собранные по крупицам документы, фотографии и первые экспонаты, экспонировавшиеся на этой выставке, вызвали необычайный интерес у горожан.

Спустя 10 лет после этого события, стараниями А.И. Шушерова и инспектора отдела культуры Андрея Харитоновича Лады в 1969 году было, наконец, получено положительное решение: дом 28а в Жилгородке был отдан под будущий музей. А.И. Шушеров стал его первым директором на общественных началах.

Документы об открытии Народного Краеведческого музея г. Желе

И закипела работа! Была собрана уже солидная коллекция. Александр Иванович советовался со старожилами, обсуждал экспозиции и планировку. С помощью городских организаций в здании музея был сделан ремонт. Художники Петр Николаевич Приходько и его брат Иван Николаевич подготовили картины на исторические темы, занимались созданием первых двух диорам для зала истории. Виктор Иванович Шенкель, оформлявший первые стенды будущего музея, написал картину «Первое селение в Обираловке». В оформлении экспозиции будущего музея принимали участие художники Алексей Петрович Солдатов и Петр Павлович Гук.

Первое здание музея

Активно помогали общественному музею многие предприятия города: ДОК-6 выполнил для залов музея стенды и витрины, Мосасботермокомбинат и НИТИ помогали с оборудованием и мебелью, Саввинская фабрика выделила ткань для штор.

Кучинский комбинат керамических материалов изготовил столики и тумбы под экспонаты. Скульптор Василий Трофимович Боголюбов выполнил для городского музея несколько работ и подарил свои картины, помогал в оформлении Зала военной славы. Старожилы города передавали в музей интересные экспонаты, часто находя их при сносе старых домов, построенных еще в XIX веке.

Большой вклад в создание музея внесли краеведы города и района: Илья Прохорович Крючков, семья Удальцовых. Многие материалы по истории нашего края для городского музея собрала с учащимися педагог Нина Константиновна Лагутина, одна из первых организаторов школьного музея. Преподаватели школ помогали в составлении текстов для проведения экскурсий, подготавливали с учащимися альбомы о ветеранах войны и труда. Весной 1970 года экспозиция музея была, в основном, готова. 3 августа 1970 года музей на общественных началах открыл свои двери для горожан. С этой даты и ведется отсчет начала работы краеведческого музея города Железнодорожного.

Бюро Обираловской комсомольской ячейки

Первым его директором стал по праву Александр Иванович Шушеров. 40 лет работы в поселковом, а затем городском Совете дали А. Шушерову возможность познакомиться со многими интересными людьми, истинными краеведами, патриотами родного края. Александр Иванович интересовался историей предприятий города, записывал рассказы старейших жителей. Его энтузиазм и бережное отношение к прошлому помогли привлечь к сотрудничеству увлеченных людей, влюбленных в свой город. Они и стали его постоянными помощниками в работе по созданию музея. За время работы в музее Александр Иванович написал книгу о городе. Ее рукопись хранится в фондах музея и является ценным документом по истории развития поселков и деревень, входящих в состав современного города Железнодорожного. Это свидетельство очевидца, жившего здесь с 1909 года. Книга была написана в начале 70-х годов, за эти годы город сильно изменился, вырос и похорошел, его население увеличилось с 50 до 110 тысяч. Но описание некоторых улиц, мелких кустарных предприятий, из которых многие не сохранились, для современного жителя уже далекая история. А. Шушеров рассказал о прошлом города живо и непосредственно.

Предметы крестьянского быта

Фонды городского музея пополнялись документами и фотографиями. В это дело свой вклад внесли более 200 жителей нашего города. 16 предприятий и организаций города помогали краеведческому музею. Житель поселка Кучино Владимир Александрович Успенский передал в дар музею свою рукопись по истории усадьбы Кучино и созданию здесь в 1904 году Д.П. Рябушинским аэродинамического института, а старожил Саввино Николай Васильевич Лишунин подарил музею рукописную книгу по истории Саввинской фабрики.

П.Н. и И.Н. Приходько

За первые пять лет музей посетили 12 тысяч человек, в том числе 8 тысяч школьников. До декабря 1975 г . директором музея был А.И. Шушеров, полгода исполнял обязанности директора старожил Обираловки А.М. Волков, а с 1976 по 1983 г . директором музея была педагог, почти 15 лет проработавшая заведующей ГОРОНО Вера Федоровна Охотина. Она привлекла к работе многие школы города. Небольшое помещение стало тесно для горожан. И в 1981 году краеведческий музей переехал в более просторное помещение на улице Новая, дом 18. Предприятия города помогли с ремонтом и переоборудованием. Вера Федоровна провела большую работу по расширению экспозиций в залах музея. Художники городского музея П.Н. и И.Н. Приходько создали четыре новых диорамы для Зала природы и Зала воинской славы. В.К. Судороженко оформил витрину по археологическим находкам в районе Бисеровского озера. В марте 1981 г . новая экспозиция была торжественно открыта с вручением директору символического «золотого» ключа.

Открытие нового здания музея. 1981 г

В январе 1984 г . директором становится Аврора Константиновна Кондратьева. С 1985 г . музей возглавлял Александр Иванович Сухарев. При нем в 1987 г . произошло расширение площади и создание отдела изобразительного искусства с выставочным залом.

Н.С. Рыжов в краеведческом музее

Большой вклад в развитие музея сделал наш всемирно известный земляк дипломат Никита Семенович Рыжов, подаривший 22 картины известных художников из своей коллекции, альбомы по искусству, памятные медали. При его содействии музей получил из фонда Союза художников Москвы 130 произведений живописи и графики. Живописная коллекция Н.С. Рыжова сегодня является гордостью нашего фонда. Среди этих работ - полотна известных художников: учеников И.И. Левитана - П. Петровичева, М. Аладжалова, Л. Туржанского, художников, которые входили в Союз русских художников, М. Куприянова, члена известного творческого союза «КУКРЫНИКСы», известных пейзажистов Л. Бродской, Т. Радимовой, Б. Щербакова.

Б. Щербаков. Апрельское солнце

Б. Щербаков. Апрельское солнце

Д. Налбандян. Кавказский пейзаж

Д. Налбандян. Кавказский пейзаж

И. Родоман. Роза

И. Родоман. Роза

С. Важенин. Тишина

С. Важенин. Тишина

Т. Радимова. Абрамцево

Т. Радимова. Абрамцево

Много материалов по истории района и исследования по реке Пехорке, предметы быта, книги из своей библиотеки передал ветеран ВОДГЕО, старейший краевед района Борис Тимофеевич Червяков, которому в этом году исполняется 101 год. Интересный исторический материал передал в музей Михаил Иванович Силин, уроженец Саввина, дипломат, доктор философских наук. Активным помощником музея по военно-патриотическому направлению на протяжении многих десятилетий является ветеран войны, уроженец Обираловки, Анатолий Владимирович Чистяков. Его отец, Владимир Григорьевич, в 20-е годы руководил обираловским драмкружком.

Тесно сотрудничала с краеведческим музеем ветеран войны Антонина Николаевна Слепнева, которая вместе с другими краеведами разыскала в Кучине дом, где с 1925 по 1931 г . жил поэт и прозаик Андрей Белый. Она собрала о нем много документов. На доме в Кучине, по улице Пушкинская 48а, в 1994 году была установлена мемориальная доска. Материалы об Андрее Белом были переданы А.Н. Слепневой в городской музей.

А.Н. Слепнева на Новодевичьем кладбище у могилы Н.В. Бугаева

А.Н. Слепнева на Новодевичьем кладбище у могилы Н.В. Бугаева

А.Х. Лада и А.Н. Слепнева

А.Х. Лада и А.Н. Слепнева

На протяжении многих лет занимается историей города Вера Петровна Мачуева, автор исторического очерка для трехтомника «Города Подмосковья», вышедшего в 1979 г . Более двух десятилетий она была секретарем городского отделения Всероссийского Общества охраны памятников истории и культуры. В.П. Мачуева - бессменный организатор городских краеведческих конкурсов и викторин.

В залах музея. 1981 г

Долгие годы поддерживал связь с нашим музеем краевед Николай Иванович Артемьев, он подарил музею свои книги о Храме Живоначальной Троицы в Павлине и исторический очерк о Салтыковке, исследовал Кучинский период жизни и творчества Андрея Белого, создал для музея рисунок дома, где жил поэт.

Более тридцати лет занимается историей нашего края Евгений Ильич Тихомиров. Его любимая тема - усадьба Троицкое-Кайнарджи. Свои публикации в газетах и журналах краевед обязательно передает в музей.

Директор музея с 1990 по 1995 г . - Татьяна Викторовна Показаньева, художник и прекрасный организатор. В 1994 г . она развернула большую работу по подготовке в музее зала Д.П. Рябушинского и празднованию 90-летия создания Аэродинамического института в Кучине. Галина Андриановна Шапкина, работавшая главным хранителем музея, долгие годы вела большую исследовательскую работу о Дмитрии Павловиче Рябушинском и его детище - Аэродинамическом институте. Благодаря ее поискам, а затем публикациям в печати, жители города открыли для себя интересные страницы в истории династии Рябушинских, научной деятельности в Кучинском институте Н.Е. Жуковского и Д.П. Рябушинского.

С 1995 по 2000 г . городским музеем руководил Николай Федорович Выставкин. По его инициативе к 50-летию Победы в Великой Отечественной войне был расширен и заново оформлен Зал воинской славы, здесь теперь проводятся торжественные мероприятия и встречи с ветеранами войны и труда.

Радостно, что у краеведческого музея и в настоящее время много помощников. Активно участвует в работе музея молодой краевед Алексей Геннадьевич Петровский. Хочется сказать слова благодарности в адрес замечательных художников Михаила Семеновича Терещенко, Сергея Станиславовича Косова, Александра Ивановича Канищева, автора герба нашего города, Светланы Федоровны Оболонской за их помощь в оформлении музея.

Сегодня музей известен далеко за пределами нашего региона. Мечтал ли об этом его основатель, бывший ольгинский паренек, любящий свой край и интересующийся его историей, человек с душой поэта, умеющий видеть будущее. Не случайно каждая экскурсия в музее начинается с рассказа о его основателе и о тех людях, которые сохранили для нас историю родного города.

Е. Валяева,

главный хранитель краеведческого музея

с 1995 по 2000 г .

    А.И. Сухарев, А.Х. Лада, П.Н. Приходько

Да не оскудеет рука дающего...

Кто из жителей нашего города хоть один раз побывал в краеведческом музее, тот обязательно возвращается сюда. Во-первых, здесь очень интересно, постоянно работают художественные выставки, широко представлена история родного края. Во-вторых, в стенах музея проходят интересные экскурсии, лекции, спектакли, встречи с ветеранами и знаменитыми людьми Железнодорожного.

Многие жители и гости нашего города удивляются тому, сколько в пяти выставочных залах интересных экспонатов. Надо отметить, что вся музейная коллекция, собранная за эти годы, создавалась только за счет даров жителей нашего города. Сегодня основной фонд музея насчитывает около 3000 экспонатов. Многие из них появились здесь совсем недавно.

Два года назад посетила наш музей Елена Тур и была очень расстроена, увидев, как мала коллекция фарфора. Через несколько дней она преподнесла в дар музею фарфоровые изделия, изготовленные в России на знаменитых заводах «Товарищества М.С. Кузнецова», а ее сын К. Левченко отреставрировал и подарил настенные часы конца XIX века.

Однажды в музее раздался телефонный звонок, и робкий голос спросил: «Можно ли вам подарить пианино?» Даже при наших скромных экспозиционных площадях, когда используется буквально каждый сантиметр, мы не смогли отказаться от такого подарка. Огромная благодарность И. Елесиной, которая передала в дар музею инструмент XIX века, книжные и нотные издания 1893 и 1918 годов.

Интересная встреча произошла у нас в музее с жительницей Купавны В. Рыжик, которая пришла на выставку школы «Дизайн-Арт» вместе со своей внучкой. Пройдя по залам музея, Валентина Васильевна предложила нам в подарок бабушкин сундук. И сегодня зал истории украшает дорожный сундук, изготовленный в Дрездене в начале XX века.

Также по телефону мы договорились о приеме еще одного уникального экспоната. Звонили с Керамкомбината. Там меняли телефонную станцию. Работникам комбината жалко было выбрасывать ручной коммутатор, который верой и правдой служил комбинату в течение нескольких десятилетий. Теперь он находится в нашем Зале воинской славы. Именно такие коммутаторы использовались с начала XX века, во время Великой Отечественной войны. Он до сегодняшнего дня находится в рабочем состоянии. Спасибо Л. Баженовой, которая передала в наш музей этот экспонат.

Нельзя не вспомнить еще одного дарителя и большого друга нашего музея Е. Агеева. Мы всегда с нетерпением ждем его приезда из родных мест, где он отдыхает каждое лето. Стало традицией, что он обязательно привозит нам в музей новый экспонат из глубинки. Сейчас в Зале природы экспонируется коллекция минералов и самоцветов, долгие годы собиравшаяся в семье Скранжевских. Недавно Ольга Константиновна подарила ее нашему музею. Невозможно перечислить всех дарителей, но передать им нашу огромную благодарность и признательность необходимо. Благодаря этим замечательным людям в нашем городе существует такой интересный музей.

Т. Щевьева,

экскурсовод музея.

 

 

 

«История не учительница, а надзирательница: она ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков»

В. Ключевский.

О чем рассказали экспонаты.

Мы приглашаем вас, уважаемые читатели, совершить заочную экскурсию по залам нашего музея. Нам хотелось бы рассказать о самых интересных экспонатах, представленных здесь.

Археологические находки

Особый интерес у наших посетителей вызывают археологические находки. Вот в витрине мы видим зуб мамонта. Как, воскликнете вы, неужели и мамонты были в нашем крае? Оказывается, были. И хотя, данный экспонат был привезен семьей Юшковых из Красноярска, может быть, подобные находки отыщутся и у нас. Вот что писала Г. Тимофеева в своем исследовании «В заказнике Пехорка»: «Очень давно, несколько сотен тысяч лет назад, на том месте, где ныне находимся мы, во всем Подмосковье расстилалась неприветливая, холодная равнина, покрытая после отступлений ледника мелколесьем, болотами и озерами. В наших местах водились разные звери, среди них шерстистый мамонт, волосатый носорог. Трудно представить, что в Москве, Железнодорожном или Балашихе трубили мамонты. Огромные носороги брели через Пехорку. Вы улыбнетесь и потребуете фактов. А они уже ждут вас.

На окраинах Москвы находили кости мамонтов, гигантских оленей, носорогов, бизонов. В 1957 г . при чистке дна пруда в парке культуры в Балашихе нашли большую часть бивня мамонта».

Здесь, в витрине, вы можете увидеть и другие самые древние экспонаты. Это предметы быта, охоты и рыбной ловли древнего человека. Все эти находки были обнаружены на берегу Бисерова озера, что в Купавне. Издавна люди селились на берегах крупных рек и озер. В Балашихинском районе несколько озер ледникового периода: Медвежьи, Мазуринские и наше Бисерово озеро.

Раскопки, которые вели археологи на берегу озера с 40-х годов прошлого века, позволили определить наличие трех неолитических стоянок, одну давности 6-5 тысяч лет, другие - 4 и 3 тысяч лет. Люди, возможно, жили над водой в жилищах на сваях, а в более позднее время они селились в землянках на более высоких местах берега.

Украшения древней женщины

В нашем музее представлены и женские украшения - это браслеты, височные кольца, бусы. Но ведь украшения в древности надевались не столько для красоты, сколько в качестве амулета, священного талисмана - по-русски «оберега», от слова «беречь». В древности женщину оберегали как продолжательницу рода человеческого. Именно женщина оказалась носительницей древней мудрости племени, его мифов и легенд. Женщина была существом более священным, чем мужчина. А значит, ее требовалось особенно бережно охранять. Височные кольца - это украшения женского головного убора, укреплявшиеся обычно возле висков. Женщины подвешивали их к головному убору на лентах или ремешках, красиво обрамлявших лицо. Рядом с височными кольцами вы увидите и браслеты. Археологи считают браслеты наиболее ранними из известных нам славянских украшений. Слово «браслет» пришло к нам из французского. Древние славяне называли браслет словом «обруч», то есть «то, что охватывает руку». Во французском «браслет» происходит от слова «брас» - рука. Носили их и мужчины. И считались браслеты одним из символов доблести. Делали их из разных материалов: из кожи, из шерстяной ткани, из прочного шнура, меди, бронзы, серебра, золота и даже стекла. Носили их и на левой и на правой руке, и на обеих руках, да по нескольку штук. Человеческую руку охраняли кольца и перстни. Перстни носили и на пальцах ног. Девочки носили простые колечки на левой руке, женщины надевали богатые перстни на правую руку. Пожилая женщина отдавала свое кольцо дочери, а сама надевала попроще.

Вот так археологические раскопки помогают нам узнавать, как жили люди в далеком прошлом, а самое главное - сохранить эти предметы для потомков.

А теперь, дорогой читатель, пройдем в зал истории нашего музея. Недалеко у входа выстроились, как на параде, прибывшие из разных городов самовары. «Генералом русского чаепития» называли его в народе. Их делали разные мастера, и форма ни в одном из самоваров не повторяется.

Точной даты рождения самого первого самовара установить не удалось. Но уже в начале XIX века спрос на самовары был столь велик, что помимо раннее существовавших центров - Урала, Тулы, Москвы - возникли новые фабрики. Начиная с первой публичной выставки российских изделий 1829 года в Петербурге, самоварные изделия стали их постоянными экспонатами. Ни одна русская выставка за рубежом не обходилась тогда без самоваров. Присмотритесь и вы увидите: на многих из представленных в музее самоварах медали выбиты в большом количестве. Самое большое число фабрик было в Туле, ставшей во второй половине XIX века признанным центром самоварного производства. В это время выходят вперед фабрики Баташевых, Ваныкиных, Тейле и других.

Самовары из коллекции музея

Самовар бытовал во всех слоях русского общества - от царского двора до крестьянского. Но не надо забывать, что самовары являлись не только олицетворением русского гостеприимства, семейного уюта, но и своеобразным выражением материального достатка. Русские крестьяне пользовались в основном деревянной и керамической посудой. А вот дорогая самоварная продукция была доступна только зажиточным слоям русской деревни. Горожанин мог попить чайку в трактире, на ярмарке или на городской площади. В каждом доме самовар был почетным «гостем» - ставили его в гостиной, в угол или у стены на специальный самоварный столик. Чтобы сохранить от пыли, накрывали салфеткой. Иногда заводили два самовара - один на каждый день, другой - для праздника и гостей.

Туляки большую часть своей продукции продавали на Нижегородской ярмарке. Самовары упаковывали в ящики и короба с соломой, обычно по 12 штук. Эта дюжина весила около 4 пудов и стоила 90 рублей. Самовары среднего достоинства продавали по весу, часто прибегали к хитростям - вставляли потяжелее чугунную решетку и заливали в самовар побольше свинца. Брали самовары и в дорогу. Вообще, форма была разнообразной - бочонки, дули (груши), вазы, банки, и размеры - на 1 стакан или на несколько ведер.

Украшением нашей самоварной коллекции является самовар «Паровоз», который был подарен начальнику станции Обираловка Ивану Николаевичу Цветкову в 1907 году, когда отмечалось 30-летие его службы на Нижегородской железной дороге. Таких самоваров была выпущена небольшая партия, точно такой же самовар нам удалось обнаружить в музее Тверского быта в Твери. Самовар действительно необычен. Когда нагреваемая на спиртовке вода закипает в паровозном «котле», самовар заявляет о своей готовности пронзительным свистом. Передвигаясь по столу, паровозик доставляет каждому из участников застолья не только крутой кипяток, но и наколотый сахар, уложенный в его тендер.

В одной из витрин стоит эмалированная, уже довольно потертая, кружка с царским вензелем «НА». Чаще всего на нее и внимания то никто не обращает, пока не прочтут под ней надпись: «Эмалированная кружка. 1896 г . Ходынка». И в памяти невольно возникнут страницы далекой истории. 14 мая в Кремле начались торжественные мероприятия по случаю коронации последнего российского императора Николая Александровича. 18 мая намечались народные гуляния на Ходынском поле, с раздачей памятных царских подарков и угощений. 150 буфетов вереницей тянулись от Петербургского шоссе, на поле срочно построили 20 бараков, которые были заполнены бочками со спиртом. Ничто не предвещало страшной трагедии. В программу гуляния на Ходынском поле входила раздача царских подарков всем желающим. Всего заготовили 400 тысяч штук. А подарки, надо сказать и по нынешним дням неплохие: по полфунта колбасы, сайки, конфет, орехов, пряников, и та самая эмалированная кружка с царским вензелем и позолотой, с которой мы начали рассказ. Эмалированная посуда тогда только входила в моду, это были первые изделия.

Ходынское поле для этих мероприятий было мало приспособлено. Оно все было испещрено глубокими рвами, оврагами и траншеями, и, к сожалению, даже накануне гуляния ничего не было исправлено. И когда в 10 часов началась раздача подарков (а люди уже с вечера собирались на этом поле), вся толпа хлынула за ними, образуя невероятную давку. Но 1800 полицейских уже не смогли справиться с этой стихией. По официальной статистике в этом «прискорбном событии, омрачившем «блистательное течение коронационных торжеств», погибло 1389 человек, и 1300 получили тяжелые увечья.

А вот этот экспонат, дорогой читатель, можно не только увидеть, но его обязательно нужно тронуть рукой. И тогда в музейной тишине зазвучит серебряный звон знаменитого «валдайского колокольчика». А воображение дорисует картину: по зимней дороге, а в наших краях это была знаменитая Владимирка или Носовиха, мчится тройка. Темно окрест, и только намного верст вокруг заливается колокольчик, предупреждая о приближающемся путешественнике.

Ямскому колокольчику повезло как немногим предметам русского народного быта. Он стал любимцем всех сословий: от крестьян до верхушки общества, ибо с равным усердием служил всем, кто прикреплял «звонкую» (или как еще говорили «певкую») медь под конскую дугу. Как и подобает народному любимцу, история рождения колокольца овеяна легендами. Одна из них гласит. Покорив Псков, царь Василий Третий отправил в Москву вечевой колокол - символ свободы древнего города. Когда ехал через Валдай, то ли по цареву указу, то ли по оплошности колокол разбили. Из осколков отлили малые колокольца. Кстати, эту легенду подтверждают и факты. Постепенно промысел в Валдае наладился. Колокольчики стали датировать, ставить фамилию мастера, а нередко - изречения с чувством юмора и душевной широтой русских мастеров: «Кого люблю, тому дарю сей колокол Валдая», или «Купи, барин, не скупись, с ним езжай, веселись».

Мчались по столбовым дорогам России птицы-тройки, почтовые и курьерские, барские выезды, свадебные поезда, и вместе с ними растекался по стране промысел, уводя все далее отдавшего ему жизнь Валдая. Потом уж меднолитейные заводы Касимова, Тулы, Елабуги, Рязани, Тюмени стали поставлять на продажу большие партии звонкового товара. «Звени, звонок, звонче...» - писали на колокольчике, и в этих словах его назначение.

Расцвет промысла сменился медленным закатом. Первым его испытали мастера Валдая: в 1851 году открылась железная дорога, соединившая новую столицу со старой. «Чугунка» отбросила Петербургский тракт на второй план, движение по нему пошло на убыль, а с ним и спрос на колокольчики. А для нас с вами его навсегда увековечили в своих произведениях А. Пушкин, Ф. Глинка и С. Есенин.

Как много интересного могут рассказать музейные экспонаты - эти немые свидетели истории.

Г. Архипова,

главный хранитель музея.

      К 125-летию со дня рождения А. Белого

(1880 - 1934)

  «Воля - первое в творчестве. Воля и упорный кропотливейший труд. Только так создается подлинное произведение искусства. Оно оплачено дорого. Талант, вдохновение - вздор. Без работы на них далеко не уедешь. Гений тот, кто умеет в искусстве трудиться».

Андрей Белый.

«Мой «таинственный остров «Кучино».

1922 год принес в жизнь Бориса Николаевича Бугаева, более известного в русской литературе под псевдонимом Андрея Белого, много трагического. В мае произошел окончательный разрыв с Анной Алексеевной Тургеневой (Тургенева А.А. (1890-1966) - художница. С А. Белым состояла в гражданском браке.) , женщиной, которую любил поэт и с которой был близок в течение 14 лет. Борис Николаевич очень тяжело переживал этот разрыв. В беседе с Мариной Цветаевой он признавался: «Вы не знаете, как я ее любил, как ждал! Как она на меня сияла...».

В этом же году умирает мать Андрея Белого - Александра Дмитриевна Бугаева. С ее смертью кончилась жизнь в Никольском переулке на Арбате. Их старая квартира была занята новыми жильцами. Еще три года он будет скитаться по друзьям, чужим квартирам, жить за границей, пока счастливая случайность не приведет его в подмосковное Кучино.

24 марта 1925 года Борис Николаевич вместе с женой Клавдией Николаевной Васильевой приезжают в Кучино. Сначала жили в бывшем доме Рябушинских, потом переехали на дачу Левандовского. Об этом периоде жизни Андрея Белого известно было немного. Сейчас можно многое восстановить по обширной переписке писателя, которую он вел всю жизнь. Итак, воспользуемся письмами Андрея Белого, и перед нами предстанет Кучино двадцатых годов прошлого столетия.

В августе 1925 года Белый в письме своему другу Иванову-Разумнику (Иванов Разумник Васильевич (лит. псевдоним: Иванов-Разумник; 1878-1946) - публицист, историк русской общественной мысли, литературный критик.) пишет: «Левандовский указывает нам на домик Шиповых. Мы с Клавдией Николаевной снимаем в нем две комнатки на зиму; так начинается мой «таинственный остров» Кучино, откуда я изредка, с опаской ныряю в столь опостылевшую мне Москву».

Дом Шиповых сохранился до наших дней. Сейчас это микрорайон Северное Кучино, улица Пушкинская, 48а, вблизи платформы Кучино. В 1994 году на доме была установлена мемориальная доска.

27 сентября 1925 г . Андрей Белый писал Р.В. Иванову, жившему под Ленинградом в Детском Селе: «Жилищный вопрос неожиданно для меня разрешился. Живу под Москвой, по Нижегородской железной дороге на станции «Кучино», в 17 верстах от Москвы у милых старичков, в двух маленьких комнатах, простых, но уютных, и даже озабочен покупкою дров на всю зиму; живу окнами на полотно, а спиной в лес,- прекрасный, сосновый. А сообщение с Москвой, когда хотите (с 9 утра до 1,5 ночи); от станции - по полотну, 6-7 минут ходьбы. «Кучино» - очаровательная местность, куда я попал после отчаяния о том, что жить негде. Меня и Клавдию Николаевну пригласил профессор Великанов (гидролог), имевший здесь свою гидрологическую лабораторию (в бывшем имении Рябушинского)».

Здесь в марте 1925 года Андрей Белый возобновил работу над романом «Москва». Он писал: «Кучино. Здесь - отдых: и тихое задумье; здесь начинаю прерванную на 3 почти месяца работу над «Москвой». Сообщая о завершении «Москвы» в сентябре 1925 года, он подчеркнул: «Не будь Кучина, ее не написал бы».

  Теневой профиль А. Белого

«Приезжайте, милый, в Кучино!»

В апреле 1926 года Иванов-Разумник гостил у Бориса Николаевича в Кучино в течение трех недель. В последующие годы он еще дважды побывает у своего друга под Москвой, а в письмах к Борису Николаевичу вспоминал: «А если бы Вы знали, до чего хочется попасть! - и не в Москву, а в Кучино, в Вашу избушку, которая стоит к лесу задом, к рельсам передом». Приглашая своих друзей в Кучино, Б.Н. Бугаев подробнейшим образом описывал, как нужно писать адрес или найти их в поселке. Так, в письме к Разумнику Васильевичу в ноябре 1926 года он описывал один курьезный случай, который хотелось бы здесь привести: «У нас, в Кучине, почта по-провинциальному: не оговорив всех признаков адреса, не будешь уверен: пожалуй, не мешает приписать - «в тот самый желтенький домик, что рядом с Лазарихой, - той самой, которая в 12 часов выпускает на железнодорожное полотно «черного козла»; вот тогда и дойдет! А еще лучше добавить: где «китаец» живет; летом окрестные дачники меня считали за «китайца», из иностранной миссии; мы были разысканы одной барышней, потерявшей адрес и отчаявшейся найти Клавдию Николаевну, благодаря гениально ей пришедшей в голову мысли; она спросила первого встречного: «Где здесь живет дама, - знаете, с таким, совсем особенным видом - не такая, как другие»; на что «некто», слегка подумав, сказал: «А, знаю: это там, где живет «китаец» из посольства; «китайцем» из посольства оказался в его представлении «я»; но главное: некто совершенно точно указал наш адрес».

В ноябре 1926 года Бориса Николаевича посетил Михаил Чехов (Чехов Михаил Александрович (1891-1955) - актер и режиссер, племянник А.П. Чехова. В конце 20-х годов уехал за границу.) . Известный актер, игравший на сцене МХАТа, был одним из немногих, чьим талантом восхищался Борис Николаевич. Его игра в спектакле «Дело» по пьесе Сухово-Кобылина проняла писателя до слез. «Игра Михаила Александровича - это уже не игра: это - проповедь христианской любви-жалости к «малому сему». Странно сказать, что отныне не Достоевский певец любви к «бедным людям», а Чехов; и не «Антон», а - «Михаил».

Гостей Борис Николаевич любил и всегда охотно звал близких друзей-литераторов к себе в Кучино. В декабре 1929 года его посетил Борис Пастернак. Белый был очень рад его приезду, читал отрывки из «Масок». Говорили о творчестве, Борис Леонидович сравнил работу писателя с картофелем, который лежит в погребе в темноте, без солнца и тепла, однако, начинает неизбежно в свой час прорастать.

  А. Белый. 1924 г

«Кучинский отшельник».

Жизнь в Кучине была довольно размеренна. Вот как складывалась работа Бориса Николаевича зимой 1927 года: «1) расчистка снега, 2) мой «Дневничок», 3) чтение, 4) многообразные думы, 5) наконец - необходимая работа, к которой я себя тащу, схватывая себя за ослиные уши...». «Одновременно приходится искать и брать для пропитания любую работу - редактуру, корректуру, переводы, а на них уходит все остальное время суток. К ночи одурело сидишь минут десять на кресле и читаешь отдыха ради какую-нибудь современную дребедень (Сейфуллина, Гладков и К 0 ) или наскоро пробегаешь газету». Среди книг, которые читал в это время Борис Николаевич, была и серьезная литература. В апреле 1927 года они с Клавдией Николаевной собирались ехать в Батум: «...меня доктора гонят на юг, у меня сильнейшее переутомление. Мои «жар-птицы» дум за это время превратились в грохот и треск «бомб», разрывающихся в голове; этими «бомбами» оказались «атомы»; прочел за март почтенную груду книг, пугая посетителей Кучина, ибо видя, какие книги у меня на столе, они приходили в ужас: от 2-томного курса физики Михельсона до тома академика Иоффе».

П. Зайцев, один из немногих, кто часто приезжал к поэту в Кучино по издательским делам, так описывал распорядок дня Б.Н. Бугаева: «Еде уделялись строго положенные часы (завтрак, обед, ужин). После ужина Борис Николаевич уходил на полчаса в кабинет, чтобы «вытянуться», как он говорил, на своем ложе... Так он готовился к ночной работе. К половине одиннадцатого он усаживался за письменный стол, предварительно закусив и выпив стакан чая. Работал до 4 часов утра». И так каждый день.

Клавдия Николаевна вспоминала: «Когда он работал, для окружающих это было совсем незаметно. Не происходило никакого «священнодействия». Он тихо сидел за столом, углубившись в писание, и его не смущало, если в комнате шла своя жизнь. Он уверял даже, что от этого ему только «уютно». Лишь бы было сухо, тепло, лишь бы вечером на столе горела светлая лампа, большего он не требовал.

На лето перебирались наверх: «Я живу еще на верху кучинского домика; со мной Клавдия Николаевна; верх моего домика оказался уютной дачкой».

Иногда по ночам гасили свет, и приходилось откладывать работу. А порой для музыкального звучания нового романа, как было в работе над четвертой главой «Масок», Борис Николаевич мог месяцами ждать вьюгу. И только когда, выйдя на крыльцо, весь день прослушал, проглядел вьюгу, смог сесть за работу.

 

«Пытаюсь прочитать себя»

  Время от времени появлялись у Белого те или иные увлечения. Одно время это были оловянные солдатики, потом будут марки. В Кучине он увлекся собиранием листьев. Это были разноцветные, пестро окрашенные листочки земляники, боярышника, вишни, осины, вяза. Борис Николаевич сортировал их и раскладывал, подбирая по тонам, на листках белой бумаги. И тут у него были свои Рубенсы и Врубели, каждый со своей красочной палитрой.

С наступлением теплой погоды Борис Николаевич начинал работать на воздухе. Он привык к этому еще в юности. Роман «Москва» быстро двигался вперед. Окрестности Кучина стали рабочим кабинетом. Там, на пеньках, на пригорках, набрасывал Белый черновики, а дома вечером приводил их в порядок.

Гуляя по окрестностям Кучина, Борис Николаевич «вышагивал» целые куски будущих произведений, а приходя домой, уже за столом обрабатывал созданное. Позднее, в 1933 году, готовя тезисы к своему публичному выступлению, Борис Николаевич напишет: «Почему я не пишу за письменным столом, а произношу романы, записывая их на клочках бумаги - в полях, в лесу, на прогулках? Потому что я как бы говорю с читателем с эстрады; я писатель - исполнитель!..».

Летом, уходя в лес, непременно забирал с собой мячик, чтобы всласть поиграть где-нибудь на поляне, «вдали от наблюдавших глаз». Он закидывал его так высоко, что пока тот падал обратно, Борис Николаевич успевал проделать разные сплошные фигуры: несколько раз присесть, перевернуться, подпрыгнуть, обежать большой круг по поляне и т.д. Он часто шутил, что признает только два состояния: ходить и лежать, и терпеть не может сидеть.

Бориса Николаевича особенно интересовали такие игры, в которых было много движения и где можно было проявить свою физическую ловкость и верность прицела: крокет, кегли, мяч. А вот карты, шашки и даже шахматы он не любил. Особенно последние. Как это ни странно, шахматы вызывали в нем упорную скуку. Любовь к подвижным забавам и играм проснулась опять, особенно в кучинские времена. Чего только он не придумывал!

Движение тела было необходимо Борису Николаевичу. Оно создавало оттяжку от головы: прогулки, работа со снегом, гимнастика действовали на кровообращение, освежали и отвлекали от мыслей. Отсюда купание, игра в мяч, листики осенью и снеговые «Версали» зимой. В своих так называемых «работах со снегом» Борис Николаевич композиционно придумывал линии всех дорожек в кучинском дворике и с необыкновенным изяществом обрезал боковые бордюры, после чего они принимали вид искусно подстриженных боскетов с картин Сомова. В ярком солнечном свете и при луне эти «боскеты» вызывали невольное восхищение не только у посещавших Бориса Николаевича москвичей, но и у кучинских соседей, не слишком склонных к эстетике.

В письмах Бориса Николаевича из Кучина много страниц, посвященных природе: «Есть в природе Кучина что-то бодрящее; есть невыразимые полянки в лесу... Не «культурою» современности я волнуюсь, - природою Кучина, одним уголком ее; и сознательно эти волнения для меня значимее вопроса о том, чем скажется 15-й съезд партии, который висит на носу». Он наслаждался тишиной, пустынностью и прекрасным воздухом Кучина. Его душевное состояние было умиротворенным здесь. Хотя часто в письмах проскальзывали нотки грусти и одиночества: «Никаких «литературных» связей у меня нет; из «современности» я выведен; литературно живу бобылем; и весь смысл моей жизни - работа да настоящие душевно-духовные отношения к отдельным людям; если бы их не было, - как знать, чем бы кончил (вот оно нынче как «кончают»: Есенин!!!)».

 

«Человека надо уважать».

Главным докладчиком о ходе текущей жизни, так сказать, «премьер-министром», была хозяйка дома Елизавета Трофимовна, женщина с фантазией и пылким воображением. На протяжении шести кучинских лет она была для Бориса Николаевича своего рода нянюшкой Ариной Родионовной и очень развлекала его своими яркими рассказами. От нее-то и узнавал Борис Николаевич все последние новости, которыми переполненная ими Елизавета Трофимовна не могла не поделиться, внося самовар или подавая обед.

Клавдия Николаевна в своих воспоминаниях приводит такой эпизод: «Как-то осенью в Кучине к нам пришел маляр замазывать окна. Мы с Борисом Николаевичем как раз собирались гулять. Хозяйка ввела в наши комнаты тихого, очень бедно одетого человека. Я быстро оделась и вышла, а Борис Николаевич задержался, разыскивая по обыкновению затерявшуюся палку, перчатки, кашне. Через несколько минут он появился, и мы отправились. Прогулка длилась часа два. О маляре как-то не было речи. Когда вернулись домой, он уже ушел, окончив работу. Хозяйка остановила меня в кухне и спросила таинственным шепотом: «О чем это он говорил с мужиком? Как вы ушли, мужик-то ведь плакал. Сам мажет, а слезы-то во ... в кулак. И приговаривает: «Ну и человек... Это вот человек... «Я его: «Чего ты? А он замолчал... Головой только крутит...».

Не передавая слов хозяйки, я спросила Бориса Николаевича, о чем у него был разговор с маляром. «Да ни о чем. Я поздоровался. Предложил папирос (в это время с табаком было трудно) и спросил, где он работает... Больше, кажется, ничего... А зачем тебе это?» И когда я рассказала, он сперва удивился. Потом задумался и тихо, почти с болью сказал: «Как же мы слепы, рассеяны, замкнуты, глухо в себе и небрежно небережны».

Бориса Николаевича в Кучине любили не только хозяева, но и соседи. А когда уже привыкли к нему то обращались с ним запросто, как со своим. Он в свою очередь интересовался их жизнью, при встречах охотно беседовал и был в курсе всех дел.

Интересные эпизоды встречаем мы в письмах Бориса Николаевича, которые связаны, например, с погодой в сентябре 1927 года: «25 сентября я мерил в Кучине температуру на солнце и было 32 градуса; 6 октября Клавдия Николаевна шла из Салтыковки в летней кофточке, изнемогая от жары...», или с бытом кучинских жителей: «Все кучинцы обзавелись радио: и в крестьянских, и в мещанских домах с удовольствием слушают хриплые крики о том, как надо жить» (февраль 1928 г .). «Стою на дворе и разглядываю все действия хвоста неподвижно сидящего передо мной пса «Пугача». И вдруг воскликнешь: «Отчего у нас нет хвоста?». Впрочем, надо вести себя осторожно с подобными восклицаниями; раз, удрученный покупками, я пожаловался соседу по кучинскому поезду на то, что у нас нет хобота; если бы была третья рука в виде хобота, как разгрузились бы мы в наших поездах в Москву; но сосед - мне не ответил, а вагон посмотрел - сосредоточенно - подозрительно; и я - умолк».

Поездки в столицу были для Бориса Николаевича тяжелым испытанием. Вот как писал он о Москве в феврале 1928 года: «Тарантелла, как укус тарантула, - вот, что в Москве. Все «тарантят»; с вытаращенными глазами и бледными лицами несутся по улицам с туго набитыми портфелями, тарантят в трамваях, и тарантят в спины зажатых прессом, набившихся, как сельди в бочке людей. Эти - сельди в бочке: когда сельди испортятся, их уже не видишь в бочках, а видишь и еще сильней обоняешь слизь: это душевный мир Москвы».

Ну, как тут не вспомнить час пик в московском метро, только уже в нашем XXI веке. А ведь мало что изменилось, господа!

  К.Н. Бугаева, жена А. Белого

«Она одна меня понимает».

Невозможно в этом очерке обойти вниманием верную спутницу и жену Бориса Николаевича - Клавдию Николаевну (Бугаева К.Н.(1886-1970; урожд. Алексеева, по первому мужу - Васильева). Ею были написаны "Воспоминания об А. Белом".) .

Они познакомились в 1917 году. Клавдия Николаевна, так же как и Борис Николаевич, увлекалась антропософией (Антропософия - философское течение в общественной жизни начала XX века; сверхчувственные познания мира через самопознание человека как космического существа.) . С ноября 1921 года Борис Николаевич жил за границей, в Германии. Она приехала за Белым в Берлин в 1922 году, когда он был на грани нервного срыва. Она спасла его тогда, уговорила вернуться в Россию. Вот как он вспоминал об этом позднее: «Меня удивило: откуда Клавдия Николаевна, с которой я внешне тогда мало говорил, так до дна прочитала мою душу. И я вернулся в Москву с решением мне быть в России... Она скрашивала своими частыми приездами мои дни: и как - то мы обще думали, искали, прислушивались к ритмам времени. Вот тоже человек, близкое знакомство с которым (уже 10 лет) превращает весь жест моего отношения к ней - в удивление, в благоговение и бескорыстную радость за человека. Если бы не Клавдия Николаевна - дни моей жизни текли бы не так; нет - радостно жить на свете, когда видишь людей как она... В воспоминаниях моих о ней нет не только ни одной тени, нет ни одной пылинки, вся она в сознании моем сверкает, как бриллиант».

Нина Берберова в своих мемуарах вспоминала: «Он (Белый) встретил в ней то, что искал: мамочку, материнскую защиту, и силу, и поддержку своим затуманенным антропософским мыслечувствам». Теперь Борис Николаевич чувствовал присутствие и заботу близкого человека. В июле 1931 года Борис Николаевич и Клавдия Николаевна зарегистрировали свой брак в ЗАГСе. Верная спутница, друг и жена, она будет с ним до самой смерти писателя в 1934 году.

 

«А в Кучине жизнь как-то разладилась...»

  Но вернемся вновь в Кучино. Как хорошо здесь не было, как плодотворно здесь не работалось, но бытовые неурядицы стали донимать Бориса Николаевича. И об этом читаем в письмах 1931 года, незадолго до окончательного отъезда из Кучина: «Дорогой друг, - пишет Борис Николаевич Разумнику Васильевичу Иванову, - не опишешь моей жизни, ибо она была за эти полтора года каторжный и может, не нужный труд; а немногие часы досуга нерадостные думы о том, где бы чего достать для поддержания самой скромной, не буржуазной жизни. Получил ордер на лампочки, а ехать за ними надо на Сухаревку, и то, если достану. Вы спросите, почему же не жгу лампы? Фитиль на исходе - раз; экономим керосин - два; керосин идет на отопление вечно мокрого угла; если его не сушишь, через 3 часа покроется слезой, будет нести в ноги; загниют переплеты книг, керосин идет на осушку; кучинский домик сгнивает. Спросите - почему нет ремонта! У моих стариков (хозяев) денег нет; и - боятся, что отберут дачу, если отремонтируют. Во всем Кучине панический ужас ремонта. Теперь еще и света нет, ибо сгорела станция; и нарочно: именно с этого момента из Кучина исчез керосин; надо бегать в Салтыковку - ловить момент, стоять в хвостах.

Устал я в Кучине от головотяпства и вредительств; в учреждениях здесь густая смесь из мещанства и головотяпства. Как дело дойдет до поселкового Совета или кооператива, - покрываюсь холодной испариной... Итог - в Кучине не проживешь; это вывод 2-х лет; люблю Кучино, а здоровье и силы не позволяют: сырь, холод, мрак... Мы с К.Н. сериозно задумываемся о переселении на юг. Остаюсь сердечно любящий Вас Борис Бугаев».

В конце концов, Борис Николаевич и Клавдия Николаевна в апреле 1931 года уедут из Кучина, и на этом закончится один из самых плодотворных и безмятежных периодов в жизни поэта, писателя, философа и литературного критика Андрея Белого.

Н.Л. Сотникова,

директор краеведческого музея г. Железнодорожного

 

 

«В предсмертном холоде застыло

Мое лицо.

Вокруг сжимается уныло

Теней кольцо.

Давно почил душою юной

В стране теней.

Рыдайте, сорванные струны

Души моей!»

Андрей Белый «Эпитафия», 1908 г

 

Писатели об Андрее Белом.

 

«Он повлиял на меня сильнее кого бы то ни было из людей, которых я знал. Надо учиться чтить и любить замечательного человека со всеми слабостями и порой даже за самые эти слабости. Такой человек не нуждается в прикрасах. Он от нас требует гораздо более трудного: полноты понимания».

Владислав Ходасевич

 

«Наиболее характерной чертой внутреннего мира Андрея Белого представляется мне его абсолютная безбрежность. Белый всю жизнь носился по океанским далям своего собственного я, не находя берега, к которому можно было бы причалить».

Федор Степун

 

«Его глаза лучились, сияли, и в этом сиянии было нечто недоступное логическому определению».

Вадим Андреев

 

«Белый ангел с серебряным голубем на руках».

Марина Цветаева

 

«Желтая роза, скифство, танцы, Штейнер, антропософы, а подо всем - арифметическое несчастие просто человека. Может быть, это не только трагедия Белого. Может быть, это - биологическая трагедия творчества вообще? Когда люди в бешеной гонке мечутся по земле, не понимая, что за ними никто не гонится, кроме собственной тени».

Роман Гуль

 

«Непримиримые эмигранты его ненавидели: им он казался перебежчиком - ведь он проводил вечера в беседах с Шестовым, с Бердяевым, дружил с Мережковским и вдруг в Берлине в 1922 году заявил, что подлинная культура в Советской России, а убежавшие от революции мертвы и смердят».

Илья Эренбург

 

«В 1922 году, уезжая из Берлина в Россию, Вера Алексеевна (жена Б. Зайцева) на прощание повесила на грудь Андрея Белого образок Богоматери и сказала:

- Не снимай, Борис! И помни: будешь в Москве, поклонись ей, и Родине нашей поклонись!

И лишь в самое последнее время дошла до меня весть, что на пораженном «солнечными стрелами» нашли тот образок, который Вера Алексеевна повесила ему на грудь в Берлине. Богоматерь как бы не покинула его - горестного, мятущегося, всю жизнь искавшего пристани».

Борис Зайцев

 

В волне

Золотистого

Хлеба

По-прежнему ветер бежит.

По-прежнему

Нежное

Небо

Над зорями грустно горит.

В безмирные,

Синие

Зыби

Лети, литургия моя!

В земле -

Упадающей

Глыбе -

О небо, пронижу тебя...

Алмазами

Душу

Наполни,

Родной стариною дыша:-

Из светочей,

Блесков,

И молний, -

Сотканная, - плачет душа.

Все вспомнилось: прежним приветом

Слетает

В невольный

Мой стих -

Архангел, клокочущий светом, -

На солнечных

Крыльях

Своих.

А. Белый

 

Составители:

Сотникова Н.А.

Лагутина И.В .

Поделитесь с друзьями

Отправка письма в техническую поддержку сайта

Ваше имя:

E-mail:

Сообщение:

Все поля обязательны для заполнения.