К 75-летию Великой Победы…

Николай Константинович Музыкин из Обухова. Судьба офицера

Николай Константинович Музыкин из Обухова - командир роты, защитник Севастополя, прошедший несколько фашистских лагерей.

Из Книги Памяти Ногинского района (Ногинск. 1994. С. 430): Музыкин Николай Константинович. 1921 г.р. Ногинский район. Призван в 1940 г. 3 марта 1942 г. погиб. Отец – Музыкин К. В.

«Похоронка» от 16 сентября 1942 года значительно расширяет сведения о Николае Константиновиче. Он – старший лейтенант, командир роты 1163 полка 345 стрелковой дивизии. Его отец – Константин Васильевич, проживает: Ногинский район, с. Обуховка (так в тексте). Что касается «Обуховки», то, надо заметить, в воинских текстах неправильное написание населенных пунктов почти обычное явление и часто бывает трудно определить достоверное их название. В данном случае – это Обухово Ногинского района, что и будет подтверждено другими документами.

О гибели воина сообщает еще ряд документов: Список безвозвратных потерь Штаба Приморской армии №0573 от 11 июня 1942 г., Приказ Главного управления формирования и укомплектования войск Красной армии №0511/пог.(л.10), Письмо Штаба Северо-Кавказского фронта №Ук/3/0356 от 26 июня 1942 года (здесь есть уточнение: Музыкин – командир пульроты (пулеметной) стрелковой роты).

Но другие документы, опубликованные на сайте «Память народов», всё опровергает – старший лейтенант Музыкин был в районе Севастополя пленен и прошел через несколько фашистских лагерей до своего освобождения в сентябре 1945 года.  Как и все бывшие военнопленные, он прошел через фильтрационный лагерь НКВД и в ноябре того же года был демобилизован. В 1985 юбилейном  году Николай Константинович был награжден орденом Отечественной войны II степени.

Обратимся для начала к истории 345 дивизии. Вот, что сообщает Википедия: 345-я стрелковая дивизия — войсковое соединение Вооруженных Сил СССР в Великой Отечественной войне. Период боевых действий: с 1 декабря 1941 года по 30 июля 1942 года. Сформирована в сентябре-октябре 1941 в Северо-Осетинской и Дагестанской АССР (Северо-Кавказский ВО) в рамках реализации постановления ГКО СССР № 459сс от 11.08.1941. В октябре 1941 в составе дивизии было 24 % осетин, 18 % — чеченцев, 7,5 % — дагестанцев, и  38,3 % были славянами. После завершения формирования первоначально продолжала дислоцироваться на Северном Кавказе, входя в состав 44-й армии Закавказского фронта. В действующую армию поступила 01.12.1941. Первоначально использовалась для обороны черноморского побережья. Предназначалась для высадки в качестве 1-го эшелона в Феодосийской десантной операции. Для упрощения высадки у дивизии сократили тылы и часть артиллерийского вооружения. 23-24.12.1941 переброшена из Туапсе в Севастополь в составе 9955 человек и с этого момента участвовала в обороне города, действуя в составе Приморской армии Кавказского фронта.

Итак – оборона и последующая трагедия Севастополя.  В 2001-м году в альманахе «Богородский край» были опубликованы воспоминания известного ногинского педагога Трифона Кузьмича Шабашова. Он также как и Николай Константинович защищал Севастополь и тоже попал в плен. Воспоминания опубликованы на нашем сайте, почитайте и будет понятна трагедия войск, оборонявших город.

Итак, какова же лагерная судьба Николая Константиновича? Лагерная карточка свидетельствует о следующем: первоначально, с 4 марта 1942 года,  он находился в лагере №319, лагерь XIВ, затем 24 февраля 1943 года был переведен в Шталаг №367 в г. Ченстохов, 14 апреля 1943 года – в лагерь №121 в Гильдесхейме (Хильдесхайме) и с 11 сентября 1943 года попал в офицерский лагерь №269 в г. Баутцен в Германской Саксонии, где в составе 135-й рабочей команды  работал токарем на заводе в Нортхейме.

О Шталаге №319 в Хелме мы уже писали. Напомним, что в 1941-42 годах в лагере были наиболее ужасающие условия, что привело к гибели более половины военнопленных.

О шталаге XIВ написал бывший  заключенный:

 «Русских разместили под открытым небом на большом огороженном забором поле… Наши солдаты не жили, существовали без еды и питья, под палящим солнцем, дождем. Советских пленных здесь называли нелюдями и относились к ним соответственно. Сильных, работоспособных мужчин отбирали на трудные работы: возделывание земли, рубку леса. Остальные же просто гибли от истощения, болезней прямо на этом поле на голой земле или в бараках».

Несколько подробнее  о лагере в Ченстохове – из опубликованных на одном из форумов воспоминаний:

«… при входе размещалась комендатура, а затем, за вторичной проволокой, обе стороны были разделены проволокой на блоки, таких блоков было около 15. В каждом блоке было по 3 - 4 барака.
С левой стороны в 1-м блоке помещались пленные, ходившие каж­дый день на работы в город, на какой-то завод. Во втором - помеща­лись пленные, которые назывались "гехаймнис-трегеры" (носители тай­ны). В третьем блоке помещались пленные инвалиды, которые никуда не ходили на работу. В 4-м блоке помещались пленные, обслуживающие ла­герь. В 5-м блоке помещались какие-то советские пленные, но все одетые в английскую форму.

Нас завели в 6-й блок, построили около одного из бараков и ста­ли пропускать перед комиссией, члены которой тщательно осматривали у каждого голову в профиль без фуражки. По каким-то признакам, не­которых направляли в барак.

Затем пленных, отсортированных в барак, заставили раздеться догола, и вновь проверяли.

После проверки их разделили на 2 части; одну часть присоединили к колонне проверенных, а вторую часть куда-то увели.

… Во втором блоке помещались какие-то пленные временно. В третьем блоке находилась санчасть лагеря, которую обслуживали пленные врачи и санитары. Когда в лагерь прибывало много пленных, то были заняты и следую­щие блоки.

На дороге, между блоками, постоянно дежурили пленные, назначенные на должности полицаев, в обязанности которых было не допускать выхода пленных из блоков без дежурного немецкого надзирателя. Полицаи на рукавах носили повязки с надписями. Бараки скорее были конюшнями для лошадей, так как имели не вход­ные двери, а ворота. Внутри были построены двух ярусные нары, на которых и размещались пленные. Окна были узкие на верху стен.

Некоторые высказывали предположение, что зимой, наверно, будет очень холодно. Старожилы же сказали, что будет очень жарко, так как в бараки набивают пленных до отказа.

– А как отапливают бараки, - спросили мы.

– Температурой человеческого тела,- ответили они.

Кормили 3 раза в день: 2 раза утром и вечером по литру супа из овощей, а днем подслащенный суррогат чая и кусок хлеба около 250 граммов.

… Пленные, которые ходили на какой-то завод на работу, носили кожаную обувь, а все остальные имели деревянные колодки.

Мы, как вновь прибывшие, в раздевалке оставили сапоги и ботин­ки, а при выходе нам предложили выбрать себе деревянные колодки (сабо, как они назывались), так как кожаную забрали на склад.

… В конце 1942 года пленных из 5-го блока, одетых в английскую форму, куда-то вывезли, а поместили другую команду из нацменшинств Кавказа.

Обе эти команды получали немецкие пайки.
Работу по обслуживанию пленных в лагере выполняли молодые плен­ные. Однако, вследствие нехватки внутри Германии рабочих, в конце 1943 года всю молодежь решили отправить внутрь Германии, а работу по обслуживанию лагеря поручить пленным старше 50 лет. Выстроили последних в одном из блоков и стали отбирать. Отобрали поваров и рабочих на кухню, прачек под команду капитана Смирнова, команду по обслуживанию бани, а потом из оставшихся набрали команду лагерных полицаев. Пленный начфин полка попал в команду прачек, а там его назначили рабочим на склад обмундирования для пленных, в котором начальником был унтер, Фриц Пфайфер.

… Вместе со мной на складе работали: пленный из Баку Саруханов и другой пленный, бывший до военной службы в Армии учителем, фамилию которого я не помню.

Я вел картотеку пленных, в карточки которых заносилось все об­мундирование, бывшее на них, а также разные изменения.

В лагере формировались команды из пленных разных нацменьшинств - калмыков, узбеков, казахов и разных кавказцев.

Для агитации при формированиях приезжали в лагерь пожилые эми­гранты. Как-то, проверяя обмундирование на команде пленных из Средней Азии, я спросил у некоторых, почему они согласились вступить в ба­тальон под командой немцев.

- Колкой есть - кушать есть, колкой нет - кушать нет (колкой по-русски значит "подпись"),- ответили они.

Летом 1943 года произошло событие: одного надзирателя, шедшего вечером из лагеря в город, кто-то ранил выстрелом из револьвера. Он не показывался после этого около месяца. Говорили, что он лежал в госпитале.

В сентябре месяце или позже в лагере были слышны взрывы. Мы узнали, что всех евреев из еврейского квартала выселили. Более мо­лодых, трудоспособных, в количестве 4000 мужчин и 300 женщин поместили в отдельный лагерь, а куда девались остальные, в том числе и дети,- никто так и не узнал. Дома опустели. Немцы из комендатуры города, проходя по еврейскому кварталу, заметили, что из одного дома кто-то перебежал в другой. Считая, что некоторые жители там еще остались и прячутся, дали распоряжение о взрыве домов этого квартала. Перед этим, очевидно, людей вывели, а имущество разграбили.
В октябре 1943 года опять начали ходить на фабрику, в подвалы которой убирали на хранение поступающий в вагонах картофель. Попал в команду и я. Колонна пленных, перейдя мост, прошла мимо базара и повернула на главную улицу. Слева на углу была церковь, стены ко­торой были завалены разной посудой - алюминиевой, эмалированной и чугунной. В куче, высотой в 3 метра, были кастрюли, сковороды и пр. кухонный, инвентарь.

- Что это такое,- спросили мы у конвоира.

- Посуда евреев,- ответил он.

Дальше на площади, справа был огромный склад мебели. Около склада стояли подводы польских граждан. За столиком около склада стоял какой-то человек с деревянным молотком в руке и громко о чем-то объявлял, затем ударял молотком по столу три раза.

Подводы подъезжали и забирали часть мебели. Когда нас вели обратно, торг еще продолжался.

Это была распродажа еврейского имущества с аукциона, которая продолжалась несколько дней.

В один из следующих дней мы увидели во дворе синагоги много старых патриархальных евреев, которые на земле разводили небольшие костры и готовили в кастрюлях и мисках какую-то еду. Около ворот синагоги стояло несколько подвод, с которых разгружали привезен­ное пополнение людей, которые не могли двигаться сами.
- Это евреи, которых собирают из польских местечек и сел, - объяснил нам конвоир.

Когда мы проходили мимо синагоги в один из следующих дней, то там на дворе уже никого не было

- Где же они? - спросили мы у конвоира.

-Юден капут, - ответил он.

Из этого мы поняли, что их уничтожили.
Попав в команду, которая ходила работать на военное хозяйство, мы, проходя через территорию еврейского квартала, увидели около пус­тых домов сложенные вещи домашнего обихода. … Итак, людей уничтожили, а имущество их разграбили. И все это сде­лано жестоко и хладнокровно. Через несколько дней около церкви, в синагоге и на площади все было убрано, а также ничего не осталось и на улицах еврейского квартала.

…Стали появляться в лагере офицеры власовской армии. Среди них я обратил внимание на высокого ростом полковника, узнав в нем бывшего комбрига Калинина.

Впоследствии эту форму надел и бывший заведующий прачечной ка­питан Смирнов

У некоторых пленных на рукавах появились повязки с надписью "хельфер".

После покушения на Гитлера в лагере собрали команду из пленных, отказавшихся от вступления в национальные батальоны и другие форми­рования, которых набралось человек 20-25, в том числе и пленного работника склада Саруханова, и отправили их в Бухенвальд.

… В лагере во время тишины стала слышаться отдаленная канонада, которая постепенно усиливалась с каждым днем.

В лагерь прибыло 3000 человек, состоящих из помощников немцам на оккупационной территории.

… Артиллерийская стрельба становилась все сильнее, а потому нача­ли составлять колонны для отправки пленных вглубь Германии…».

Публикуемая карточка фильтрационного лагеря НКВД свидетельствует о том, что Николай Константинович был освобожден из лагеря №269 в г. Баутцен (в документе ошибочно – Бауцен) 27 сентября 1945 года  после работы токарем в г. Нортхайм на протяжении полутора лет.

Напомним, что в 1985 году ветеран Великой Отечественной Николай Константинович Музыкин в юбилейном 1985 году был награжден Орденом Отечественной войны II степени.

Поделитесь с друзьями