Альманах"Богородский край" N 2 (2001)

Жители нашей деревни Федорове до Отечественной войны жили мирно и дружно, родственные отношения и доброжелательность соседей, уважение к старшим — все это дисциплинировало и детей, и взрослых. У нас не было пьяниц и воров.

Страшным горем для жителей стали сталинские репрессии. Шесть человек погибли тогда. Неожиданно вторым горем обрушилась война. Все мужчины и молодежь ушли на фронт. В каждый дом приходили похоронки. 143 человека не вернулись с войны. Односельчане чтят память погибших. К 40-летию Победы в деревне установлен памятник погибшим воинам. Он установлен с помощью администрации Орехово-Зуевской шелкоткацкой фабрики и Демиховского сельсовета. Ежегодно в День Победы жители собираются почтить память земляков.

В суровое военное лихолетье на валяльном производстве и в артели колхоза им. Сталина остались одни женщины и подростки 11—12-ти лет. В это время я работала в семилетней школе и была секретарем территориальной комсомольской организации.

Когда враг рвался к Москве, руководство колхоза и сельский Совет послали меня, заведующую клубом Молькову, пожилую доярку Морозову и 5 человек мужчин эвакуировать колхозных дойных коров. Гнали их во Владимирскую область проселочными дорогами, лесом, болотами. Останавливались только для дойки коров и на ночь на окраинах деревень и на лесных полянах. Ни коровам, ни нам не давали покоя комары и слепни. Из Владимирской области мы со слезами уехали домой. Снарядили нам лошадь с телегой, дали десять килограммов муки, черных сухарей — и все. Не помню теперь, сколько дней мы ехали по Горьковскому шоссе, ехали медленно по обочине, по шоссе шли солдаты и техника.

Н.В. Чуварзина

Запомнилась одна, последняя, остановка в деревне Ожерелки у домовладельцев Новожиловых. До Федорова оставалось километров 4— 5, но ехать надо было кладбищем, и мы, глупые, побоялись. На следующий день мы добрались до дома. Когда моя мать пошла за моей долей муки, которую нам дали мужчины, то вместо муки ей моя напарница дала отруби. До сих пор не могу понять, где нам подменили муку: или в Ожерелках, где мы ночевали, или же их подменила мать моей напарницы, которая работала в колхозе птичницей. Сейчас это смешной эпизод, а тогда лились слезы.

Председатель сельского Совета Уткин Василий Константинович мне и моей матери обещал больше никуда меня не посылать. Кроме меня, старшей, в семье было еще четверо детей — 13, 11, 9 и 6 лет. Но слово он не сдержал. Когда ночью с 15 на 16 декабря 1941 года я ушла подкормиться к дедушке и бабушке в деревню Никулино, он прислал за мной, чтобы отправить на трудовой фронт. Отца дома не было, он был мобилизован горвоенкоматом на подготовку лошадей и сбруи для фронта. И вот я снова поехала на трудовой фронт, и не окопы рыть под Москвой, а ближе к передовой — на сооружение противотанковых завалов.

Собрали нас на железнодорожной станции Дрезна, посадили в товарные вагоны, и эшелон отправился в сторону Москвы. Куда привезли — не знаем, высадили в лесу, шли пешком километров десять. Пришли в деревню, жители которой эвакуированы, недавно ушли и солдаты. В домах минусовая температура, на полу сено, так и спали, одетые, обутые. Работать ходили за 5—6 километров.

И вдруг нам прекратили возить хлеб. Пришлось искать колхозное овощехранилище. Когда его нашли, картофель был заморожен и облит бензином. Мы набрали картофеля, наварили его и отравились. Но, слава Богу, обошлось. Голодные ходили на работу.

Фронт громыхал где-то рядом, вражеские самолеты летали, бросали листовки. У меня порвались валенки, отморозила ноги. На второй день мне их залатали. Когда нас посылали, говорили, что на один месяц, а вернулись мы где-то в середине апреля.

Я стала работать в передвижной артиллерийской снаряжательной мастерской № 22, что располагалась в лесу, в вагонах, стоявших на рельсах. Числилась в первом отделении, правила старые, уже стреляные гильзы. На станке вывертывала капсульные втулки и отправляла их по транспортеру во второе отделение, в химванны.

Сборку артиллерийских снарядов вели с 1-го по 5-е отделения. Гильзы чистили скипидаром, затем набивали порохом, взрывчаткой. В пятом отделении привертывали боеголовку и укладывали в специальные ящики, затем грузили в вагоны. Ящик весил 80 килограммов. Мы, молодые девушки, вдвоем поднимали их в вагоны. Труд был изнурительный, непосильный, дисциплина военная, так как мы находились в воинской части и принимали присягу. Работали по 12—14 часов. Ходили домой за десять километров. Если оставались на ночь, нам стелили сено на пол в клубе, и мы там ночевали, а утром в 7 часов снова в вагоны, на поток.

Однажды, являясь контролером ОТК, находилась в тамбуре вагона, где меня завалило гильзами, отбило ноги. Две недели я лежала в больнице в Электрогорске.

Закон о признании нас участниками Великой Отечественной войны вышел к 40летию Победы. Юбилейные медали нам как участникам войны выдали в 1985 году.

1 Чуварзина Н.В. Забвению не подлежит // Память огненных лет. Книга третья. Деревня во время войны. Орехово-Зуево. 1997. С. 117-122.

Поделитесь с друзьями