Старая фотография… что вспомнилось…
Е.М.
Музыка снимает усталость с души человеческой. Музыка - ветер; и душа наша - ветер. Сливаясь, они усиливаются. Вот почему чудная музыка поднимает вихрь в душе
Розанов В. В. Из записных книжек писателя
(В. В. Розанов. Полное собрание сочинений в 35 томах. Том первый. - Спб. 2014. С. 602).
Уже много лет на меня со стены смотрит молодой Даниэль Баренбойм, фотографию которого я сделал 10 января 1986 года, а подписал на следующий день там же в БЗК. Привычка окружать себя в быту и на работе свидетельствами о чтимых людях или событиях - пожалуй, самая постоянная при всех разнообразных житейских коллизиях.
10 января 1986 года в Большом зале Московской консерватории (БЗК) впервые выступил симфонический оркестр де Пари, летопись которого ведется с 1828 года. Возглавляли оркестр в разные времени дирижеры с такими знакомыми нам именами, как Шарль Мюнш, Герберт фон Караян, Жорж Шолти... В Москву оркестр приехал со своим многолетним уже руководителем - пианистом и дирижером Даниэлем Баренбоймом (внук выходцев из России, родился в 1942 году, оркестр де Пари возглавлял с 1975 года). Профессор московской консерватории Василий Балашов писал (Оркестр из Франции. Советская культура. Газета. 14 января 1986 г.): «… Это оркестр – монолит, оркестр – виртуоз-певец, живописец… Его экспрессия захватывающая, звуковой динамизм – от завораживающего пианиссимо до могучего форте – явление отнюдь не внешнего порядка. Оно зиждется на внутренней энергии, ни на мгновение не порывающей с чувством красоты». В этот день прозвучали произведения Равеля: «Матушка-гусыня» и «Испанская рапсодия», и Стравинского - «Весна священная». Об исполнении «Весны священной» тот же Балашов писал: «… Древняя языческая Русь… Как верно поняты, доподлинно постигнуты её самобытные характеры, образы. Музыка произведения предстала как грандиозная фреска…».
12 января в том же БЗК в концерте Моцарта №21 Баренбойм солировал как пианист и одновременно дирижировал. Во втором отделении звучала 7-я симфония Брукнера. Выдающееся пианистическое дарование Даниэля Баренбойма и сейчас радует слушателей. Моцарт, Бетховен в его исполнении и для знатоков и для любителей постоянно, как говорится, «на слуху». Вот слова композитора Леонида Грабовского (Оркестр города Парижа. Музыкальная жизнь. Журнал. №9, 1986 г.): «… Что сказать об исполнении моцартовского фортепианного концерта… Оно явилось чудом искусства. Даниэль Баренбойм – из породы музыкантов «божьей милостью». Темпы, пропорции, выразительность, изящество, лиризм были вдохновенны и точны по стилю…». Об исполнении симфонии Антона Брукнера Грабовский пишет: «Что касается Брукнера, то почти немыслимо представить себе явление, которое было бы столь далеко от идеалов «галльского духа», как его симфонии… Тем не менее, Оркестр города Парижа играл так, словно бы всю свою полуторавековую жизнь он был «прописан» в городе Бетховена, Шуберта и Брамса».
Для наших слушателей Брукнер уже тогда, благодаря Геннадию Рождественскому, был «своим». Его симфонические концерты – «Антон Брукнер и его время» - стали большим музыкальным событием.
Не так давно у меня была еще одна встреча с творчеством Даниэля Баренбойма. В 2013 году на празднование 185-летия петербургского Михайловского театра дирижер и пианист был приглашен с возглавляемым им Берлинским государственным оркестром. Сам факт такого концерта стал неким историческим феноменом: в пережившем блокаду городе германский оркестр, руководимый евреем, исполняет Вагнера. В данном случае всякие слова будут излишни.
В жизни Большого зала консерватории бывали разные времена… Мне казалось, что 80-е и 90-е годы были для слушателей радостными. В зените своей славы находились Святослав Рихтер и Эмиль Гилельс, Наум Штаркман и Лазарь Берман, Лев Власенко и Дмитрий Башкиров, квартет им. Бородина, Евгений Светланов и его оркестр, не забылся и рано умерший Станислав Нейгауз. Восходила звезда Михаила Плетнева. Молодая поросль – Владимир Виардо, Владимир Фельцман, Станислав Бунин, Евгений Кисин еще не помышляли об отъезде. В Москву приезжали оркестры Европы и Америки: Бостонский, Стокгольмский, Виртуозы Рима, тот же Оркестр де Пари, германские государственные и земельные оркестры и хоры… Нельзя забыть выступление в 1986 году Владимира Горовца. Душевное напряжение после его концерта было таким, что публика часа полтора-два еще не могла разойтись и толпилась на площади перед залом…
Мне тогда казалось, что в Большом зале консерватории не было людей посторонних. Я имею в виду – для музыки. Что может быть выше Музыки и она создала в БЗК особую среду. Не забудем и том, что… Очень многие уже знали друг друга в лицо, завязывались и знакомства. Может быть, это странно звучит, но для меня посещение консерваторского зала было школой жизни, ощущать себя членом такого воодушевленного сообщества большое, незабываемое счастье.
Поделитесь с друзьями