«Представляется - о здоровье и даже жизнеспособности общества свидетельствует, в первую очередь, отношение к людям, посвятившим себя служению этому обществу». Юрий Ивлиев. XXI век

14 августа 2008 года

Люди Богородского края Электросталь

Николай (Николаус) Риль

 

Риль Николай (Николаус) Васильевич – с ним в значительной степени связано становление 12-го завода в г. Электросталь (ныне: Машинстроительный завод) как флагмана атомной промышленности СССР.

Мы публикуем страницы из некоторых источников, раскрывающих жизненный путь Н. В. Риля.

Даниил Гранин. Зубр (страницы из книги).

… Они были тезки и одногодки. Зубр звал его Миколой. Риль звал его Колюшей. На людях они говорили между собой по-немецки, оставаясь вдвоем - по-русски. Николаус Риль происходил из прибалтийских немцев. Начинал он работать как физик у таких великолепных ученых, как Отто Ган и Лиза Мейтнер.


   Высокие нравственные правила этих физиков несомненно повлияли на Н. Риля.   Придет день, когда это поможет ему совершить выбор. Но путь его был витиеватым. В первые годы фашизма Риль был вдохновлен возможностями, которые открылись перед ним,- применить свои способности физика в промышленности.
   Надо помнить, что изнутри для немецкого обывателя фашизм выглядел совсем иначе, чем снаружи. Все в гитлеровской Германии делалось под лозунгом: для блага народа, во имя будущего великой Германии. Это создавало иллюзии. Да, конечно, антисемитизм, национализм - плохо, но зато отчизна воспрянет!
   Перед войной Риль уже заведовал центральной радиологической лабораторией фирмы "Ауэргезельшафт". Он обнаружил предприимчивость, деловую хватку и притом данные незаурядного экспериментатора. Ученый причудливо сочетался в нем с промышленником и коммерсантом. С 1939 года он способствовал Зубру в его радиологических исследованиях, помогал радиоактивными веществами. Любовь к Зубру была его тайной данью воспоминаниям детства, России и той верности чистой науке, которая быстро исчезала в Германии.
   Разворачивалась война с Англией. Риля вызвали в военное министерство, предложили заняться производством урана для уранового проекта. Скоро стало ясно, что на самом деле заказ имеет цель наладить получение урана для атомных бомб. Немцы, как известно, первые, раньше американцев, начали работы над атомной бомбой. Проблема увлекла Риля. Для ученого всякая интересная проблема - великий соблазн, часто перевешивающий нравственные соображения.

 

 Риль работал самозабвенно. Его энергия, изобретательность позволили в короткие сроки развернуть промышленное производство металлического урана.   Пришлось создавать технологию нового производства. К тому времени Риль стал главным химиком "Ауэргезельшафт".
   История работ над атомной бомбой в нацистской Германии запутана, таинственна. Несмотря на усилия историков, многое в ней остается неясным. В одном серьезном исследовании сказано:
   "Неудачи Германии в деле создания атомной бомбы и атомного реактора часто объясняют слабостью ее промышленности в сравнении с американской. Но, как мы теперь можем видеть, дело заключалось не в слабости немецкой промышленности. Она-то обеспечила физиков необходимым количеством металлического урана".
   Действительно, семь с половиной тонн урана было произведено уже в 1942 году.    Мнения историков расходятся: одни считают, что немецких физиков преследовали неудачи, бомба не получилась из-за просчетов, досадных случайностей, другие полагают, что и Гейзенберг, и Вайцзеккер, и Дибнер незаметно саботировали атомные работы. Их неудачи - неслучайность, а умысел.


   Они ясно понимали, что нельзя давать в руки Гитлеру столь страшное оружие.    Делали вид, что занимаются изготовлением, темнили, ловко использовали льготы, избавляя от армии талантливых ученых, спасали немецкую физику. Не науку ставили на службу войне. "Война на службу немецкой науке!" - вот каков был их тайный лозунг.
   В Бухе атомщики работали рядом с Зубром. Это был другой институт, но Зубр знал их, во всяком случае группу Гейзенберга. Что касается Лизы Мейтнер, то он помог ей устроиться в Англии, куда она бежала от нацистов.
   Известно, что он помогал и другим физикам. На мои расспросы о Гейзенберге Зубр отвечал, что вряд ли Гейзенберг и его окружение старались сделать бомбу, не похоже. Во всяком случае поначалу они не торопились. Более определенных высказываний он избегал. Работы эти были секретными, и он мог лишь о чем-то догадываться по настроению Гейзенберга, по некоторым его замечаниям. Но мнение Зубра существенно. Когда дело касалось чьей-то репутации, он становился осторожным.
   С 1942 года Риль стал собирать все запасы тория в оккупированных европейских странах. Это был реальный капитал, ценность которого понимали только осведомленные. Постепенно в его руках сосредоточились огромные богатства - уран, торий...
   Кроме группы Гейзенберга над бомбой работала вторая, не зависимая от нее группа физиков Дибнера. Работали они успешно, дух соперничества подстегивал их. Все благие намерения вскоре стали отступать перед азартом гонки: кто - кого, кто первый. Оправданием была любознательность. Чистое, казалось, бескорыстное чувство, из которого родилась наука. Опасное чувство, когда забываешь о любых запретах, лишь бы проникнуть, узнать, что там, за занавеской...
   Но и Риль, и Гейзенберг, и Дибнер, и Вайцзеккер, как ни хитрили, в конце концов оказались в ловушке. Даже если поверить безоговорочно в их антифашистские настроения - все равно им не удалось удержаться. Тот, кто вступал на эту дорогу, попадался в капкан.
   То одна группа, то другая получала обнадеживающие данные. Еще немного, совсем немного - и реактор заработает как следует. Бомбы тут ни при чем, уверяли они себя, реактор будет означать только атомную энергию. Точнее, возможность цепной реакции с имеющимися у них материалами. Ясно, что Германия проигрывает войну, зато реактор поможет ей выиграть мир, она опередит все страны в такой решающей области, как атомная энергия. Германия станет продавать энергию, чтобы восстановить разрушения...
   Впоследствии Вернер Гейзенберг так сформулировал свое отношение к созданию бомбы: "Исследования в Германии никогда не заходили столь далеко, чтобы потребовалось принимать окончательное решение об атомной бомбе".   Не заходили потому, что наступление Советской Армии не позволило зайти.   Да и кто бы принимал окончательное решение? Вряд ли бы оно зависело от физиков.   А если бы зашли далеко? Удержались бы немецкие физики от искуса сотворить бомбу? Испытать ее?..    Что происходило дальше с немецкой бомбой. Об этом придется рассказывать, ибо она связана с судьбой Николауса Риля, которая в свою очередь, связана с судьбой Зубра.
   Итак, разгром Германии приближался, броневой вал советских танков накатывался, и обе группы физиков изо всех сил торопились изготовить практический атомный реактор. Мешали тревоги, бомбежки, эвакуация.
   В берлинском бункере в конце января 1945 года принялись собирать большой реактор. В эти дни из Берлина побежали те, кто мог. Нарастала паника. Персонал нервничал. Когда эксперимент, в сущности, был подготовлен, поступило распоряжение об эвакуации. Еще каких-нибудь два-три дня, и эксперимент осуществился бы. Но этих дней не было.
   Счет пошел на часы. Обливаясь слезами, проклиная и Гитлера и Советскую Армию, физики демонтировали реактор, не успев его испытать. 31 января груженые машины двинулись в Тюрингию. Из городка Штадтильм пришлось переезжать дальше, в Хейгерлох. В конце февраля группа Гейзенберга обосновалась и стала собирать в пещере Хейгерлоха новый котел. Наконец в последний день февраля котел запустили. Реакция не получилась. Гейзенберг подсчитал: надо добавить тяжелой воды и урана. Эти материалы были, но доставить их из-под Берлина оказалось невозможно. Опоздали. Нарушилась телефонная связь, не хватало электроэнергии, бомбили дороги. Германия агонизировала.
   Еще в сентябре 1944 года при бомбардировке Франкфурта сгорели заводы по очистке урана. Пробовали налаживать завод в Рейнсберге, но пустить не успели, подошли советские войска. Остались заводы в Ораниенбурге. Вместе с Бухом Ораниенбург должен был отойти в зону советских войск. Американцы к тому времени уже прознали об атомных работах немцев. Подробностей они не знали, знали, что немцы работают вовсю. Была создана "Миссия Алсос", проще говоря, спецгруппа для захвата материалов, документов по атомной бомбе и ученых-физиков. Американцы боялись, чтобы все это не попало русским. Генерал Гровс, руководитель американского атомного проекта, указал "Миссии Алсос" на Ораниенбург как на важнейший объект. Прикинули и решили послать туда инженерную команду демонтировать урановый завод, захватить специалистов во главе с Н. Рилем. Перед этим были захвачены профессор Флейшман, специалист по разделению изотопов урана, и еще семь физиков. Таким же манером были "добыты" Отто Ган, Багге, Вайцзеккер, затем - Дибнер, Лауэ и сам Гейзенберг.
   Война гналась за атомщиками уже в прямом смысле. Немцы спохватились, но было поздно. История отомстила гитлеровцам за пренебрежение наукой, за презрение к высоколобым, за ненависть к интеллекту, к своей собственной культуре.   
   Проникнуть в Ораниенбург не удавалось. Генерал Гровс просил командование ввести туда американскую часть, но военные побоялись осложнений, которые могла вызвать незаконная акция. Тогда Гровс потребовал у генерала Маршалла, пока не поздно, разбомбить завод. Маршалл медлил, не видя военной необходимости. Гровс настаивал, угрожал и все же добился: 15 марта шестьсот бомбардировщиков - "летающих крепостей" несколькими волнами обрушились на этот город, превратив его в развалины. Уничтожено было все начисто.
   Риль чудом выбрался из пылающего города и ушел в Бух к Зубру. Подлинная причина этой страшной бомбардировки была ему ясна. Американцы не могли не знать хотя бы от захваченных ученых, что ни о какой немецкой бомбе не могло быть речи. Реактор и тот не успели испытать. Следовательно, урановые заводы разрушили только затем, чтобы они не достались русским. Для этого Ораниенбург сровняли с землей. Не нам, американцам,- значит, никому! Риль негодовал, ругался. Получилось, что русские еще воюют с фашистами, а американцы, союзники, тем временем воюют с русскими. Разве союзники так поступают?! Что бы ни говорилось о политических соображениях, никакие высокие слова тут не могут служить оправданием. Уничтожить произзводство, в которое он, Риль, вложил столько сил, его детище, его выдумку! Постыдная акция! Он повторял слова Ратенау о том, что если средства безнравственны, то и цель безнравственна. Цель - любимое оправдание безнравственных.

Бомбардировка подтолкнула Риля. Решение, которое он принял, было не столько за Россию, сколько против Америки.

   - Пока гром не грянет...- обиженно заметил Зубр.- Ну, ладно, аминь тому делу!

   Приободренный Зубром Риль остался вместе с ним ждать прихода русских.
   Тем временем среди развалин Ораниенбурга Риля искали эсэсовские офицеры. Они получили задание проверить, не осталось ли поблизости от фронта важных засекреченных исследовательских групп. Кого находили, тому приказывали немедленно отправляться на юг в "Альпийский редут". За неподчинение - расстрел. В "Альпийский редут" собирали конструкторов, связанных с проектом новых баллистических ракет, с про изводством Фау-2, стали собирать атомщиков, узнав, что за ними охотятся американцы. "Редут" помещался на стыке границ Германии, Австрии, Швейцарии.

Буховским институтом не интересовались. Лаборатория генетики не принадлежала к важным объектам. Там возились с какими-то мушками, никаких спецзаданий они не имели. Риль мог спокойно отсиживаться здесь до прихода Советской Армии. Спокойно - так говорится. Спокойных не было. "Как меня примут русские?" - размышлял вслух Риль. "Прекрасно примут",- уверял Зубр. И насчет американцев из "Миссии Алсос" успокаивал: "Сюда они не сунутся, они нас боятся". Нас - означало русских.

   Шла охота за мозгами - первая в истории охота такого рода.
   Риль понимал, что; уговаривая его, Зубр ничего определенного знать не может, что уверенность его ни на чем не основана. Тем не менее она действовала. Более всего действовало то, что сам Зубр оставался, и не так, чтоб примеривал, где лучше, где выгоднее.
   Ему нужно было оставить не только Риля, но прежде всего своих сотрудников-немцев, ядро лаборатории. Порознь они не представляли той силы и ценности, как вместе. Последние дни, последние часы давала им война для выбора. Бежать или остаться? Восток или Запад? Куда податься? Циммер привык верить шефу, слишком часто тот оказывался прав. Борн нервно высмеивал его веру - чем может шеф поручиться? Где гарантии? Каторжный труд в Сибири - вот что их ждет.
   Среди русских в Германии действовала специальная организация по переброске желающих на Запад. Раздувались гнетущие страхи, посулы и предложения сбивали с толку растерянных людей.
   А "час ноль" приближался.

   - Помните, Николаус, как вы трусили, когда мы к Нильсу Бору ехали? - Зубр начинал крупно трястись, изображая Риля.   Все смеялись, но как-то принужденно, а Циммер говорил:

   - Вам-то что, вас Бор принял, вас и большевики примут, а что они сделают с нами? Все разговоры, размышления сводились к этому подступающему "часу ноль".    Ни доводы, ни логика не действовали, требовались иные силы, чтобы удержать людей.
   В эти дни появился молодой англичанин, вернее ирландец, еще вернее - ирландский австриец, который мог выдавать себя за немца, за швейцарца, а также за голландца, датчанина, тирольца и фламандца. Известно, что он был биохимиком, имел рекомендательные письма из Кембриджа. После первого же разговора Зубру стало ясно, что этот симпатичный веселый парень в солдатских сапогах и шапочке с пером послан к нему той самой "Миссией Алсос", на сей раз с деликатной миссией. Зубр был трезв и слушал его не перебивая, свесив губу.
   - На что вы надеетесь?

   - На своих, на русских,- буркнул Зубр.

   Парень этот взглянул на него внимательно, некоторое время продолжал про условия в американских университетах, про ставки, коттеджи, потом как бы между прочим обронил о слухах насчет Вавилова, есть сведения, что он погиб, его уничтожили.
   - Николай Вавилов? Николай Иванович?

  Голос у Зубра перехватило. Не может быть, невозможно! Но чутье подсказывало ему, что это правда. Вавилова нет, его не существует. Треснула подпора, оборвалась часть его собственной жизни. Он стал уже не таким живым, каким был, и эту мертвую часть, холодеющую часть души он ощущал. Там было погребено будущее, надежды, связанные с победой.
   Очнулся он в парке. Крепко держа гостя под руку, он вел его к шоссе Подумал, что гость не случайно сказал про Вавилова, что был у него расчет использовать и это: все годится, все идет в дело.
   У него не было сил озлиться. Ровно и тихо выложил он, как претит ему бесцеремонность, с какой американцы торопятся захапать башковитых немцев, как грабят они интеллект этого и без того изуродованного народа. Как будто собирают трофеи своей победы. Можно подумать, что это они, американцы, разбили немцев.

   Биохимик нисколько не обиделся.

- Любая политика - грязь,- сказал он.- Мы с вами не политики. Нам, ученым, хорошо там, где есть условия заниматься наукой. Здесь ведь вам было неплохо, не так ли?

  Этот второй удар он нанес без всякой жалости, безошибочно. Зубр скривился от боли, представил, сколько таких ударов его ждет впереди.
   Бесполезно было объяснять что здесь он был советским гражданином, а там, в США, он будет эмигрантом. Что здесь он оставался, а туда, в Штаты, он убежит...

   Он выпроводил биохимика на шоссе, запретив ему говорить с кем-либо из сотрудников. Как вожак он охранял свое стадо от рыскающих хищников.
   - Почему вы думаете, что вас не повесят? - спрашивали в лаборатории.- А заодно и нас?

   - Да потому, что это русские, а не фашисты. Они спасли Европу,- отвечал он, понимая, что такие ответы их не удовлетворяют. Ничего, кроме ожесточенной веры, у него не было.
   Он вдруг почувствовал, как сильны его корни, которые, оказывается, не засохли за все эти годы. Теперь ничто его не могло стронуть с места.
   Это не был даже выбор. Под мощным прессом пропаганды человек практически не мог устоять, его сминало, "божья глина" расплющивалась, принимала всеобщую форму. Свободы выбора не было. Непонятно, каким образом он сумел сохранить себя.
   В парке находили трупы самоубийц, трупы расстрелянных. Никто не покидал Буха. Все жались к Зубру, затихшие, готовые ко всему. А жена Паншина считала в пробирках мух и пела. Советские школьные песни и пионерские песни.

А. П. Завенягин: страницы жизни. М. Я. Важнов.– М.: «ПолиМЕдиа». (страницы из книги)

… Спецкомитет при СНК СССР 8 сентября 1945 года утвердил задания Технического совета специальным лабораториям:

… III. Для группы работников, возглавляемых профессором Рилем

Считать главной задачей доктора Риля и его сотрудников разработку методов получения чистых урановых продуктов и металлического урана, а также научно-техническую помощь в организации их промышленного производства.

… Одновременно Спецкомитет поручил Техсовету „в месячный срок согласовать с руководителями специальных лабораторий и утвердить конкретные планы научно-исследовательских и экспериментальных работ на ближайшие полгода“. Он также счёл целесообразным прикрепить к каждой спецлаборатории одного из членов совета — „для научного наблюдения и консультации руководителей специальных лабораторий по вопросам научно-исследовательских работ“.

И прикрепили. А.П. Завенягина — к лаборатории Риля (решение Спецкомитета при СНК СССР от 28 сентября 1945 года). Возможно, напросился сам: не хотелось быть „чистым“ начальником. Но уже точно не случаен выбор подопечного: дело, которым Рилю предстояло заниматься, всё-таки ближе и понятнее, чем разделение изотопов, урановые котлы… Да и самого Н.В. он знал лучше других.

… К середине января 1946 года Научно-технический совет, а затем и Спецкомитет утвердили планы научно-исследовательских работ немецких учёных. НТС обсудил научные доклады профессоров Тиссена, Фольмера, докторов Байерля, Штенбека, Риля. Для наиболее полного использования немецкого опыта решено организовать ещё одну лабораторию по ядерной физике и привлечь к работе в ней немецких физиков, оставшихся в советской зоне оккупации Германии.

… 10 апреля 1946 года А.П. Завенягин информировал Л.П. Берию: „Группа доктора Риля… закончила разработку технологического процесса получения чистого металлического урана на базе опыта германской промышленности.

На основе этих данных разработан проект опытного завода, выстроен завод (речь идёт об опытном производстве на заводе № 12. — Важнов). и в настоящее время освоен на мощность 20 тонн металлического урана в год по сравнению с 10 тоннами, которые он имел до демонтажа в Германии.

В настоящее время группа доктора Риля с участием советских инженеров разрабатывает технологический процесс получения чистого урана применительно к американской практике (эфирный метод очистки урановых солей, восстановление урана при помощи кальция и магния из четырёхфтористой соли, плавка в высокочастотных индукционных вакуумных печах).

Этот процесс частично освоен, частично проходит лабораторные и полузаводские испытания в специально оборудованных цехах.

Работа идёт успешно.

… На основе данных, сообщённых группой Риля и проверенных на опытном заводе, проектируется и строится большой металлургический завод с пуском к 1 июля с. г. (промышленное производство на заводе № 12. — Важнов).

… 9 января 1947 года между 19 ч 15 мин и 22 ч 10 мин у Сталина проходило совещание, где ему докладывали руководители „атомного проекта“. Восьмым, последним пунктом повестки, предложенной Б.Л. Ванниковым 24 декабря 1946 года, стояло сообщение А.П. Завенягина об использовании немецких специалистов…

… большая часть Лаборатории „Г“, включая Н.В. Риля и его „компаньонов“ — Г. Вирца, Г. Тиме, Г. Ортмана, австрийца доктора Барони и других, — вскоре перебралась из Сухуми в подмосковный Электросталь, где заводу № 12 было поручено промышленное освоение производства чистого металлического урана и пористых перегородок, или спецфильтров, для разделения изотопов урана методом газовой диффузии (головной институт — НИИ–9, где, к примеру, решением СМ СССР в 1947 году создан спецотдел „В“, занимающийся проблемой получения металлического плутония и деталей из него и урана-235 для атомной бомбы).

Процесс оказался достаточно сложным, и пришлось поломать голову... Экспертами проекта реконструкции завода выступали и подопечные А.П. — доктора Н. Риль, Г. Вирц.

Кстати сказать, во время реконструкции завода № 12 для немецких специалистов, которые должны были помогать в освоении производства металлического урана, по указанию Завенягина были построены специальные финские домики-коттеджи.

… Серединой февраля 1946 года датируется начало организации Института „Б“: СНК СССР обязал Челябинский облисполком передать до 25 февраля Наркомату внутренних дел санаторий „Сунгуль“ „со всеми постройками и прилегающей к нему территорией“. В свою очередь НКВД (Завенягин) должен был разместить здесь Институт „Б“ и в двухдекадный срок представить в Совнарком предложения о мероприятиях по переоборудованию и достройке санатория.

… Примечательно, что Лаборатория „Б“ не была непосредственно связана с разработкой ядерного оружия. Тем не менее отведённая ей роль — изучение воздействия продуктов ядерной реакции на живую природу, поиск способов соответствующей защиты — была значима и перспективна. Ведь предполагалось, что в недалёком будущем могли появиться радиоизотопные технологии, другие направления, использующие атомную энергию, а это означало вовлечённость всё большего числа людей, которые должны обладать качественно новым знанием в области производственной, экологической защиты.

В конце 1946 года министр МВД СССР С.Н. Круглов и его заместитель А.П. Завенягин „докладывали Сталину и Берии, что для форсирования работ по продуктам атомного распада дополнительно привлечены специалисты-заключённые… С.А. Вознесенский, Н.В. Тимофеев-Ресовский, С.Р. Царапкин, Я.М. Фишман, Б.В. Кирьян, И.Ф. Попов, А.С. Ткачёв, А.А. Горюнов, И.Я. Башилов и другие“ (этот перечень приводит Д. Волкогонов в „Триумфе и трагедии“).

Радиобиологический отдел возглавил Н.В. Тимофеев-Ресовский. Под его началом должны были работать и немецкие специалисты — Карл Гюнтер Циммер (биофизик, добился выдающихся результатов в области дозиметрии; по словам Д. Гранина, Н.В. Тимофеев-Ресовский называл его лучшим дозиметристом мира), Ганс Иоахим Борн, опытный радиохимик, и Александр Зигфрид Кач, генетик, радиобиолог.

Намерение использовать их в радиобиологии зародилось, по-видимому, когда А.П. знакомился (май 1945 года) с деятельностью института биофизики и генетики в Берлин-Бухе. Окончательное решение созрело, когда удалось вытащить из лагеря Н.В. Тимофеева-Ресовского. А до того они работали на урановом заводе № 12 (г. Электросталь) — в группе Н.В. Риля…

…После запуска (1950 год) на заводе № 12 уранового производства в Лаборатории „Б“ появился и сам Н.В.(Николаус) Риль. Правда, не без „подсказки“ А.П. Завенягина, который сделал всё, чтобы учёный не уехал, как хотел было, в Германию.

Н.В. Риль: „В 1950 году наша работа в Электростали была завершена. Производство урановых тепловыделяющих элементов шло гладко, и участия нас, немцев, больше не требовалось. …Встал вопрос о дальнейшем использовании немецкой группы. Министр по атомной энергетике Завенягин предложил мне взять на себя научное руководство в крупном новом институте в Сунгуле на Урале, это было связано с обработкой, влиянием и использованием получаемых в реакторах радиоактивных изотопов (продуктов деления). …То есть имелась в виду большая рабочая программа. Так как я был более или менее связан со всеми этими областями ещё во время работы в „Ауэргезельшафт“ (фирма, входившая в состав концерна Дегусса, Франкфурт. — Сост .), то предложение Завенягина показалось мне достаточно обоснованным и заманчивым“

Настолько, что задержался (точнее, не отпускали) и смог уехать только осенью 1952 года.

…Н. В. Риль удостоен звания Героя Социалистического Труда, лауреата Сталинской премии первой степени.

Жар ядерного огня (По страницам »Атомного проекта»)

… В декабре 1947 года “Отчет” за подписью И.В. Курчатова, Б.Л. Ванникова и М.Г. Первухина, в котором анализировалось состояние всей атомной проблемы в СССР, содержит раздел, посвященный и немцам. “Отчет” был сделан в одном экземпляре, по распоряжению Л.П. Берии он никому не посылался – знакомился с ним лишь Сталин. Хотя гриф, как обычно, стоял “Сов. секретно (Особая папка)”, некоторые слова вписывались от руки – не только “уран”, “плутоний”, номера предприятий, но и “немцы” и их фамилии.

Итак, строки из “Отчета”:

“Всего в 9-м Управлении МВД СССР и Первом главном управлении при Совете Министров работает 257 немецких специалистов, из них научных сотрудников – 64, инженеров – 48, научно-вспомогательного персонала – 53 и квалифицированных мастеров и рабочих – 92.

Из числа немцев приглашены из Германии 122 и отобраны из лагерей для военнопленных 135 человек.

Немецкие специалисты размещены в следующих учреждениях и предприятиях:

в Институте “А” (директор Арденне) в Сухуми 106 специалистов, в т.ч. 51 научный работник и инженер;

в Институте “Г” (директор профессор Герц) в Сухуми – 96 специалистов, в т.ч. 26 научных работников и инженеров;

в Лаборатории “В” (научный руководитель профессор Позе), в 110 км от Москвы по Варшавскому шоссе – 30 специалистов, в т.ч. 13 научных работников и инженеров;

в Научно-исследовательском институте ‹ 9 Первого главного управления при Совете Министров – 5 научных работников, немцев;

на заводе ‹ 12 в Ногинске размещена и работает группа доктора Риля в составе 14 человек, из них 12 научных работников и инженеров;

в Московском институте азота Министерства химической промышленности работает доктор Бевилогуа и доктор Хейландт”.

Пожалуй, наиболее ценным ученым для нашего “Атомного проекта” был доктор Риль. Еще в фашистской Германии он занимался ураном, который доставлялся из Бельгии. Именно ту технологию доктор Риль использовал для получения металлического урана на заводе в Электростали. Восстановление урана из солей проводилось с помощью чистого кальция. В результате получался порошок металлического урана.

Все оборудование было вывезено из Германии. Мощность – 10 тонн в год.

Доктор Риль пользовался полным доверием руководителей “Атомного проекта”. Может быть, потому, что он родился в Петербурге. После революции выехал в Германию, где окончил Берлинский университет. Почти два десятка лет был директором одного из институтов, где занимался радиоактивными веществами. Доктор Риль хорошо говорил по-русски, и многие, кто с ним работал, даже не догадывались, что он немец. Согласился работать в СССР сразу же, как только ему это предложили. Под руководством доктора Риля были отработаны первые технологии получения металлического урана – сначала “немецкая”, потом “американская”, и, наконец, “отечественная”.

Пожалуй, именно группа доктора Риля была ближе всего к центру “Атомного проекта”, остальные немецкие ученые и специалисты находились как бы на его периферии…

…профессору Рилю по распоряжению И.В. Сталина была построена дача в Жуковке. Рядом такие же дачи получили ученые-атомщики. Рассказывают, что перед отъездом в Германию Герой Социалистического Труда Н.В. Риль продал свою дачу Мстиславу Ростроповичу, и именно на ней писал свой “Архипелаг ГУЛАГ” Александр Солженицын. В его эпопее немало страниц посвящено “Атомному проекту СССР”.

Белый Архипелаг. Новые неизвестные страницы «Атомного проекта СССР» (Правда.Ру)

Вспоминает академик Ж.И. Алферов:

>

"У меня всегда был большой интерес к истории наших исследований по физике и, в частности, к работам по атомной проблеме. В 1966 году, будучи в ФРГ, я познакомился с известным физиком, профессором Н.В. Рилем. Н.В. Риль с группой немецких физиков работал в СССР с 1945 по 1955 год, активно участвуя в работах по урану. После успешных испытаний нашей первой атомной бомбы он, единственный из немецких физиков, был отмечен званием Героя Социалистического Труда. Наше правительство подарило ему дачу и дом в Москве, а по возвращении в Германию в 1955 году выплатило значительные суммы в компенсацию их стоимости в твердой валюте. Николай Васильевич Риль (так мы его называли) очень много рассказывал мне об этих самых интересных, как он считал, в его жизни годах. Я спрашивал его, на каких условиях он был привлечен к нам: в качестве пленного или добровольно. Н.В. Риль мне всегда отвечал, что он работал по контракту. Как-то, будучи в гостях у Анатолия Петровича Александрова, я рассказал ему о встречах с Н.В. Рилем и узнал, что дом, в котором жил Анатолий Петрович, как раз и был подарен в свое время Н. В. Рилю. Александров хорошо его знал. Я спросил, был ли профессор Риль пленным или приехал добровольно. Анатолий Петрович медленно произнес: "Конечно, он был пленным", подумал и негромко добавил: "Но он был свободным, а мы были пленными".

Поделитесь с друзьями

Ещё по теме

Отправка письма в техническую поддержку сайта

Ваше имя:

E-mail:

Сообщение:

Все поля обязательны для заполнения.