Игорь Григорьевич Сахаров о жизни в микрорайоне Городок г. Павловского Посада в период военного времени и конца 1950-х годов. (Из неопубликованного архива В. Ф. Ситнова.)

О детстве добрые слова

И.Сахаров

Самые первые воспоминания

Вижу себя в своём уголке, сидящим на матрасе, постеленном на полу в передней, в углу деревянной избы, непроконопаченной. Надо мной висит тарелка чёрная (радио), постоянно звучащая. Я слушаю музыку, радиоспектакли, голос Левитана и жую кусок горбушки чёрного хлеба или держу во рту мякиш, завёрнутый в пару слоёв марли – вместо соски.

Целыми днями я, увлечённый, слушал это радио, не сходя с места, и, таким образом, был как бы под присмотром. Что я тогда понимал? Запомнилась музыка (вернее, её атмосфера) Вагнера, Баха и многих классиков, в том числе отечественных. Тогда, во время войны, мама и бабушка целыми днями работали, а я, видимо, в их отсутствие делал своё основное дело – подрастал с нянькой в виде радио. Подобным образом воспитывались многие мои сверстники.

По рассказам мамы, знаю, во время бомбёжек (немцы бомбили в основном район вокзала, от нас далёкого) она на всякий случай закутывала меня в одеяло и пряталась со мной в убежище типа землянки. Оно было устроено на картофельном поле перед нашим домом. Общепоселковое поле это в то давнее время было большое и занимало территорию между улицами Чкалова и Пионерской, восточнее здания церкви примерно на километр. Обрели мы такое благо во время Великой Отечественной войны, когда в целях борьбы с голодом власти наделяли население земельными участками.

Ул. Пионерская. Бывшее картофельное поле и родительский дом автора (справа). 2016 г.

Вот и нашей семье дали делянку (пятисотку), где мы сажали картошку.

Надо сказать, что жители Городка держали здесь огороды и в послевоенные годы, вплоть до шестидесятых годов прошлого века. Картофельное поле начиналось от церкви, тянулось у домов № 8-14 по улице Пионерской и далее на восток. Кажется, в году 1960-м на этом историческом месте был заложен сквер с американскими клёнами, как оказалось, агрессивными для других растений. Теперь здесь Городской сад, заложенный в 2016 г. по губернаторской программе «Сады Подмосковья». Такие вот перемены.

Умыкновение козы 

Однажды днём, летом, во время войны, когда мама и бабушка были на работе, какой-то высокий худой дядька в чёрном вошёл в наш дом. В передней, по обыкновению, был я. И ещё коза. Мужик подошёл, взвалил себе на плечи нашу козу и унёс её. Когда поздно вечером пришли с работы мама и бабушка, я им всё про это рассказал. Мама заплакала, а бабушка обречённо сказала: «Я знаю, кто это». Судя по тому, что козу даже не искали, похититель был силён и недосягаем.

Купальня рядом

Ещё помню, как я летом купался в большой и глубокой луже. Всегда летом после дождей и весной во время таяния снега она образовывалась напротив дома № 12 по Пионерской улице, где жили наши соседи Бритвины-Федянины. По этой луже мы, пацаны, даже плавали на самодельном «плоту», сделанном из досок.

Первый самостоятельный дальний поход

Во время войны и в послевоенное время одним из увлечений старших мальчишек (лет пяти-шести) было добывание блестящей алюминиевой фольги из бракованных электроконденсаторов. Искали их на свалке 175-го завода. Экая удача – стать обладателем такого чуда: лёгкое, шуршит при сминании, сверкает на свету!

Нас, малышню, в поход на свалку старшие не брали, слишком мы малы были (мне, пожалуй, года четыре). Но я осторожно и постепенно разузнал у этих ребят, где она находится, и однажды решился пойти туда один. Заводская свалка располагалась за железной дорогой «Москва – Горький» (за «трубочкой») и далее за поворотом шоссе на Евсеево. Вернулся домой, конечно, поздно вечером, но с хорошей «добычей». Не помню, пожурили меня мама и бабушка за весьма длительную самовольную отлучку или нет, но больше я на эту свалку не ходил. Не понравилось. 

День Победы

Он мне не запомнился в подробностях. Как всегда, у мамы и бабушки хватало будничных забот, а я был занят своими (не помню какими) делами. Помню только, что день этот был тёплым и солнечным, и осталось ещё какое-то смутное воспоминание, что взрослые были очень веселы и рады чему-то, была вокруг какая-то новая, непривычная и незнакомая атмосфера.

Встреча отца с войны

Как-то в погожий солнечный день в конце августа 1945 года под вечер я сидел на ступеньках крыльца и строгал ножом палку. Смотрю, от «горелого» дома по направлению к нашему дому быстро идёт солдат с чемоданчиком в руке. Я поднялся и направился навстречу к нему. Это был мой отец. Он поднял меня на руки, прижал к себе, обнял, поцеловал и спросил: «Где мама?» Я показал ему рукой на дом. На крыльце была бабушка. Что там было дальше – не помню.

Голодный 1946 год

Семья наша постепенно увеличивалась. Родились ещё братья: Михаил, Александр, сестра Клавдия и брат-поскрёбыш Николай. Жили в послевоенные годы трудно, голодно. Хлеб тогда можно было купить только на хлебозаводе, который находился недалеко от рынка. Очередь занимали с вечера и стояли в ней всю ночь. В очереди была и ребятня, так как давали только по одной буханке в руки. Все были доброжелательны, не ссорились, не дрались.

Помогал огород. Выращивали лук, помидоры, огурцы (без парников, поскольку полиэтиленовых плёнок и знать не знали). Ягоды и фрукты свои – яблоки и груши. Картошку сажали не только за огородом, но и на пятисотке общего поселкового участка, где сейчас почта на улице Чкалова. Кроме того, отец вскоре после возвращения с войны завёл корову.

«Горелый» дом на ул. Чкалова. Начало 1960-х. Фото с сайта forum.pavlovskyposad.ru/

Как-то в ноябре 1946 г. пошёл с отцом в магазин за продуктами. Купили капусту, лук, ещё кое-что. Я увидел за прилавком большущую деревянную бочку, а в ней что-то красное, притягательное. Спросил у отца: «А что там, в бочке?» На что он мне ответил: «Это не для нас!» Так я впервые увидел красную лососевую икру. И понял, что она нам не по карману. Но всё же она появилась, и это, наверное, свидетельствовало об улучшении жизни.

Встреча с неизвестным

Шёл август 1946 г. Уже начали подкапывать картошку. Помню, ботва только-только начала засыхать. Мимо нашего дома проходил большой отряд людей в тёмной форме, но не в военной форме, не в солдатской. В солдатской форме и с ружьями были два человека – впереди и сзади отряда. Эти усталые, серьёзные люди остановились попить из нашего колодца, что был на меже между нашим участком и участком соседей Ушковых. Один из этих людей в тёмной форме подозвал меня, спросил, знаю ли я, где здесь находится почта. Получив утвердительный ответ, он попросил меня опустить в почтовый ящик треугольный конверт, такие, как я знал уже, отправляли домой письма солдаты с фронта. Я, конечно, выполнил просьбу взрослого, тем более что просил он очень уважительно и с большой надеждой. Спустя годы я понял, что это за отряд был. Отряд заключённых. Куда их вели, кто теперь знает?

 Приобщение к киноискусству

 Сколько себя помню, на Городке, кроме церкви, всегда действовал и второй, светский, центр культуры – Городковский клуб. Там проводились встречи с известными в городе, области и стране людьми, деятелями искусства. Клубы были на всех заводах и фабриках страны. Там организовывали праздники с концертами художественной самодеятельности, устраивались танцы и т.д. Стране, государству были нужны образованные, грамотные, цивилизованные граждане. Советское государство целенаправленно приобщало народ к знаниям, культуре и к наиболее доступному и массовому, как говорил великий Ильич, из всех искусств для нас важнейшему – искусству кино.

Возле Городковского клуба. Фото из архива Алены Кукушкиной. 1950-е гг.

С какой радостью я открыл его для себя в дополнение к радио! Мне было лет шесть, когда кто-то сводил меня на сеанс в Городковский клуб. И с тех пор я уже не мог обойтись без кино. Чтобы иметь (раздобыть или заработать, как сейчас принято говорить) деньги на фильм, я видел казавшийся тогда мне верным и единственно возможным способ заработать – это просить подаяние у прихожан Городковской церкви. Но этот метод заработка оказался неэффективным. Некоторые не понимающие, на мой взгляд, суть вещей прихожанки, считая, что мне не хватает пропитания, подавали мне хлеб. И тогда я им честно говорил, что у меня нет средств на кино. Эту ситуацию доброжелатели довели до сведения мамы, и не помню уж как, но она объяснила мне, что на эти цели грешно просить милостыню, с чем я вынужден был согласиться. А какие фильмы в послевоенные и пятидесятые годы демонстрировались! «Александр Невский», «Чапаев», «Путёвка в жизнь», «Волга-Волга», индийские – «Бродяга», «Господин 420». Советское кино тех лет учило любить родину, быть честным, трудолюбивым, воспитывало героизм.

Послевоенное обустройство дома

Отец, прошедший тяготы войны, старался обустроить дом с учётом лучших технических решений того времени, виденных им в поверженной в войне Германии. Это каменный фундамент, конопачивание брёвен, облицовка дома тёсом, бетонные столбы забора, бетонирование стен и пола в погребе. Новинкой была система водяного отопления дома, «VIP» туалет (отдельно стоящий кабинет для раздумий) и т.д.

Расскажу подробнее о том, в чём участвовал. Крыша дома и двора были покрыты старой деревянной дранкой, которая обветшала и протекала во многих местах. Делали новую дранку сами, и я в том числе. Из сырой осины пилили брёвнышки по полметра длиной, закрепляли их горизонтально на станине, к поворотному рычагу крепили плоский нож и по одной отстругивали от брёвнышка дранку толщиной 4-5 мм. Помогали отцу крыть крышу дранкой родня и соседи. Дранку прибивали специальными гвоздями, диаметром 1,2-1,6 мм и длиной 50-60 мм. Работа была физически не тяжёлая, но трудоёмкая, ведь надо было прибить тысячи дранок. Зато крыша стала красивой, светлой и долгое время не протекала. Лет семь мне было, когда отец взял меня с собой в поездку на поезде в Покров за пенькой для проконопачивания дома. Тогда ещё не было электротяги на нашем участке железной дороги. Что я там делал, чем помогал отцу, не помню. Привезли пеньку осенью, наверное, в ноябре, а конопатили дом уже в начале следующего лета. Я помогал конопатить дом профессионалу – конопатчику с Городковской фабрики. Я делал жгуты из пакли и только успевал их ему подавать. У него были отменные бицепсы на правой руке, по объёму раз в пять больше, чем на левой. После того, как проконопатили дом, на следующий год его обшили тёсом. В этом я тоже принимал какое-то участие (скорее всего в роли «подай-принеси»).

Пошли в школу!

Помню, был конец августа 1948 г. Соседки, близнецы Ушковы (они были моими ровесницами, я с ними общался мало, ведь они же девчонки), похвалились мне, что завтра идут в школу учиться. Я страшно возмутился, почему это меня не берут в школу? Чем же я хуже их? Хуже девчонок?! Побежал к матери, всё ей рассказал, одним словом пожаловался. Мама сходила в школу, поговорила с кем надо, и меня приняли в первый класс в школу № 5, которая находилась на Школьной улице. В этом здании в настоящее время размещены службы МЧС. В то время у нас на Городке в школу в основном брали детей, которым уже исполнилось восемь лет и подготовленных в детском садике, и детей, которым почти восемь лет. Я, семилетний, оказался в первом классе «А» школы № 5 самым младшим по возрасту и совсем не подготовленным к учёбе (в детский сад я не ходил). Так что пришлось мне туго, но я этого не понимал, и первые два года учился без особого энтузиазма (кажется, на четыре и на три). Позже за ум всерьёз взялся.

Общественно-полезный труд в саду школы № 5 на Школьной улице, 1950-е гг. Учителя Козловская Л.П. и Горохов А.И.

Катания с горок

Руководство Городковской фабрики организовывало досуг детишек, малых и взрослых, заботилось о смене поколений. Функционировал клуб, кино регулярно показывали. Южнее детского сада зимой устраивались для маленьких детей ледяные горки. Кататься с них – отменное удовольствием для нас. Став старше, ходили кататься на санках с горки в начале Школьной улицы, на спуске к Клязьме. Каток рабочие фабрики заливали на картофельном поле. Играли в хоккей с мячом и катались здесь на коньках.

Вредные пробы

Хорошо помню, как в третьем классе, в сентябре, мы с моим приятелем Сергеем Молёвым, родственником Пыжовых, пошли на «Песочек». Это место за Городковским стадионом, где мы часто проводили свободное время. Скажу по секрету, там мы курили папиросы, чаще самодельные. Изготавливали их из картофельной ботвы и газет. Раз, накурившись, возвращаемся оттуда мы с Сергеем домой. На ходу закусываем луковицей (чтобы от нас не пахло табаком), спокойно разговариваем на интересующие нас темы. Навстречу мужик в солдатской телогрейке с наклонённой вперёд головой, со сложенными за спиной руками. Глядит исподлобья. Вдруг этот мужик нападает на меня сзади, врезает мне по заднице здоровенной хворостиной. От такой неожиданности я резко обернулся и наконец узнал в обидчике своего отца. Мы с Сергеем отреагировали молниеносно ногами. В пять секунд добежали до дома, где я нашёл хоть какое-то убежище на печке, которую тогда ещё не топили. Когда отец пришёл домой, он рявкнул: «Где этот сукин сын?» Живо отыскал меня на печке. Стащил оттуда меня за шиворот. Зажал головушку мою меж ног, стянул с меня портки и принялся хворостиной объяснять, что курить вообще-то вредно, опасно для здоровья и пожароопасно к тому ж.

Заступилась за меня мама. Отец был горячим человеком, но отходчивым и, в принципе, мирным. Отпустил меня (а может, и приустал), рыкнув матери: «Жрать не давать!» И я опять забрался в своё укрытие. Такой (на мой тогдашний взгляд, необоснованный) метод воспитания здорового образа жизни в целом не возымел на меня ожидаемого воздействия. С тех пор подобные насильственные действия по отношению к слабому и беззащитному существу я глубоко осуждаю и не приемлю. Словно в контраст вечером того же дня приехал из Москвы Михалыч (мой дядя). По просьбе мамы он провёл со мной небольшую воспитательную беседу. Расширил мой интеллектуальный кругозор и мои мировоззренческие горизонты, просветил в необходимости получения знаний и вызвал глубочайшую к нему симпатию и морально успокоил меня.

Мои учителя.

В городковской школе № 5 моя учительница начальных классов Полина Филипповна, несмотря на мой маленький рост, усадила меня подальше от себя за последнюю парту. Видно, моё поведение на уроках было слишком живым, и я мешал ей. С «камчатки» я учительницу почти не слышал и учился в основном на «удовлетворительно». И тут ещё выявилось моё увлечение курением и произошёл тот памятный инцидент с отцом. Полина Филипповна в тот момент болела и её заменяла Антонина Николаевна Конькова (дочь моего родного дяди Коли, Николая Кузьмича Сахарова, кузнеца старопавловской фабрики). Мама попросила её посадить меня поближе к доске с какой-нибудь девочкой. Просьбу Антонина Николаевна выполнила сразу, мамина мера оказалась очень полезной. Хорошо, что и вышедшая с больничного Полина Филипповна оставила это решение без изменений. По окончании же второй четверти в группе лучших учеников города Павловского Посада я был направлен в Москву на ёлку в Кремль, а четвёртый класс окончил твёрдым хорошистом. В пятом классе нас учил уже целый ряд учителей. Запомнились директор Солодченков М.И. (участник Великой Отечественной войны), преподаватель истории Козловская Л.П., преподаватель немецкого языка Королёва К.Т., преподаватель биологии Горохов А.И. Этих своих учителей всегда вспоминаю с большой благодарностью. Помню, Горохов часто смешно говорил: «Развивается лучше тот орган у человека, который больше работает».

Учителя школы № 5 на демонстрации. Слева направо: Козловская Лидия Петровна, Горохов Арсений Иванович, Сахарова Мария Михайловна, Солодченков Матвей Илларионович, Байкова Ираида Николаевна, Цокурова Зоя Васильевна. Архив Козловских. Снимок середины 1950-х гг.

Переправа

В те времена (пятидесятые годы) во время паводка весеннего Клязьма очень сильно разливалась. Затапливало и Рябовский мост (он тогда был невысокий и деревянный), и всю территорию от Городковской фабрики до Старопавловской, до речки Вохна.

Деревянный Рябовский мост. 1958 г. Высота полотна проезжей части была около 1 м. от поверхности воды в Клязьме.  Архив Кудиных.

Весной во время разлива Клязьмы лавы (пешеходный мост через Клязьму у Городковской фабрики) работники фабрики разбирали. Убирали настил лав из досок, а барки (просмолённые деревянные прямоугольной формы ёмкости, на которых держался настил) вытаскивали на берег. По окончании паводка лавы восстанавливали.

Во время паводка на Клязьме люди переправлялись в город на лодках или больших шлюпках, баркасах. Переправа была организована около Рябовского моста. Чтобы сам мост не разрушило при паводке, специалисты тротиловыми шашками подрывали лёд на реке, устраняя ледяные заторы. Позднее стали устанавливать рядом с Рябовским деревянным мостом переправу – паром с ручной тягой. Паромщику тянуть за канат паром помогали и взрослые мужчины, и мы, пацаны, переправлявшиеся через Клязьму. Рядом со старым деревянным мостом, смонтированным на деревянных сваях, лет 15 строили новый железобетонный мост, ныне действующий. Мешали строительству моста извечные наши проблемы: «то кирпич – «бар», то раствор «ёк», то дождь не вовремя, то снег на голову». Такую ситуацию весело «протащили» известные в то время юмористы Тарапунька и Штепсель. И их юмореска, показанная по всесоюзному телевидению всерьёз помогла ускорить строительство моста.

Вода на Крещение

Году в 1956-м случились сильные морозы в январе, градусов за тридцать по Цельсию. Накануне Крещения, поздно вечером, с отцом мы ездили на Клязьму на лошади, запряженной в сани, на которых была установлена большая деревянная бочка. В неё мы наливали ковшами воду из проруби во льду Клязьмы и возили её в церковь для освящения и использования верующими по назначению. Бочка была приличная, так что приходилось при движении в гору помогать лошади. При свете луны вечером, практически ночью, делали три-четыре рейса. Так я участвовал в религиозном обряде.

Появление телевизора

В 1950-х годах появились в Павловском Посаде первые телевизоры. На Городке – сначала у Черепаниных. Потом у других соседей. Дошла очередь и до нас. И мы купили это чудо. Мы с дядей принесли из леса жердь метров в десять длиной. Дядя смонтировал на ней телевизионную антенну. Устанавливали её всем миром. Закрепили к дому и забору со стороны Ушковых (Пионерская, 8). Телевизор КВН поместили в задней комнате у окна. Приделали к нему стекляшку-линзу. Радости было! Надо сказать, ерунду и негатив, как сейчас, по TV не показывали.

Увлечение лыжами

Лыжи – ещё одна радость моего детства. Все ребята увлекались. На Городке были лучшие лыжные трассы города. Проходили они по тем местам, где в настоящее время находится Городковское кладбище.

Однажды (когда я учился в шестом классе) и мой дядька Михалыч снарядился кататься. Лыжи у него на ботинках! У меня таких ещё долго не было. Красота! Я за ним заспешил на своих тяжеленных деревянных лыжах, прикреплённых к валенкам ремнями. Решил класс показать! Увязался за дядькой, что, конечно, не входило в его планы. Он ушёл вперёд, свернул за угол двухэтажного кирпичного дома, скрылся с моих глаз. Я-то полетел за ним в лес, на лыжню (там сейчас находится новое кладбище). Он оторвался, отвязался от меня. А я пыхтел, выкладывался вовсю до самого чугунного моста, но и там не нашёл его. Сие серьёзно задело моё самолюбие: как это так, что я не нагнал его? Проиграл? После этого случая я стал чаще кататься со сверстниками, а со следующего сезона мы организовались в группу с Балашовым А.И. и стали самостоятельно тренироваться. Алексей прекрасно ходил на лыжах, равных среди одноклассников ему не было. Начинали тренировки в августе с бега в лесу. Потом бег вверх и вниз по железнодорожной насыпи у моста через Клязьму (железнодорожная ветка на нынешний Электрогорск). С нетерпением ждали зимы, снега. В октябре-начале ноября по утрам уже ходили на лыжах по отаве в затоне у Клязьмы, расположенном рядом с домом, где жил Алексей (начало Городковской улицы). Потом стали приглядываться к старшим спортсменам: Зиновьев Виктор, рабочий Городковской фабрики, – Зина (как мы звали его по-дружески) – стал у нас наставником и организатором тренировок.

Игорь Сахаров (с цветами) и Алексей Балашов после тренировки. На месте будущей школы № 5. 1957 г.

 Нас заметили физруки с Городковской фабрики, брали нас на областные соревнования в Красногорск (среди работников ткацких фабрик Московской области). После окончания школы я, было, забросил тренировки. Но по приглашению физрука Городковской фабрики принял участие в Филимонове на городских (павловопосадских) соревнованиях на 15 км в паре с мастером спорта «дядей Мишей» (человек с Городка, возрастом под сорок лет), чемпионом области по лыжам среди работников текстильных фабрик. Он похлопал меня по плечу: мол, ты молодой, здоровый, давай вперёд. Я прошёл первые пять километров в темпе, а потом вдруг резкая боль в селезёнке, и я присел. «Дядя Миша» догнал меня, приостановился, утешил: «Посиди минут пяток и потихонечку, как я, толкайся». Хороший урок: без подготовки, тренировок не суйся на лыжню.

Городковская школа № 5 была семилеткой. Многие ученики по окончании школы № 5 продолжали обучение в городских школах № 4, № 1 и № 18. Эти школы находились не близко, на расстоянии от трёх до пяти километров. Учащиеся ходили туда пешком в любую погоду. И это было им не в тягость. Сказывались спортивные занятия.

Физическое развитие

После окончания четвёртого класса пятой школы довелось мне серьезно трудиться – собирать для строительства фундамента дома камни и булыжники, косить на участке траву, и даже строгать доски для устройства забора. Очень интересное и увлекательное занятие. Результат радовал. (Замечу, что струганные нами доски забора прослужили несколько десятков лет). Сбор камней, строгание досок и косьба весьма способствовали моему физическому развитию. За этот сезон я окреп, а до того был не только самым младшим среди одноклассников, но и самым незащищённым. Уже в сентябре произошёл у меня какой-то инцидент со считавшимся самым сильным и беспощадным правителем одноклассников, Виктором Заиграйкиным из параллельного класса. Обидел он меня несправедливо чем-то. Пришлось двинуть ему по физиономии. Да так получилось, что он кубарем полетел со второго этажа по лестнице на промежуточную площадку. После произошедшего все стали «уважать» меня, считаться с моим мнением, но я не проявлял никакой агрессивности (как говорят, «был суров, но справедлив»).

Второй инцидент (и последний) произошёл году в 1954 с моим (впоследствии) приятелем, с Анатолием Черепаниным. Угораздило его додуматься до зверского уничтожения моего высочайшего достижения того времени – самостоятельно сделанного коробчатого змея (новейшее увлечения молодых пацанов на Городке), да и при том сотворил он это демонстративно, прямо на моих глазах. Этого не вынесла моя душа, и он был мною основательно наказан, до «появления первой крови» и последующего положения ниц.

Поход за клюквой, комиссия в Амакине

Где-то году в 1956-м, в сентябре месяце, мы с мамой и кем- то ещё, не помню, кажется, это была Екатерина Новожилова, ходили на Носырёвские болота за клюквой. Прошли Амакинскую верхушку холма, колодчик и вскоре были уже мы на болоте. Клюкву собирали долго, с раннего утра и часов до четырёх. Ходили в резиновых сапогах, один худой, и весь день нога была мокрой. Неприятно, конечно, но урожай клюквы радовал.

Возвращаясь домой, остановились у колодчика, попили родниковой воды и пошли дальше. Когда подошли к Амакинской вершине, то увидели на ней небольшую группу военных в плащ-палатках, человек пятнадцать. Главный у них – человек невысокого роста, очень похожий на маршала Жукова (как я понял значительно позднее, по кинороликам). Окружавшие вставали по стойке «смирно» перед ним. Этот военный показывал что-то своим спутникам перстом вытянутой руки в направлении на восток. Походили они по вершине Амакинского холма, сели в авто и уехали в сторону посёлка Калинина.

А на следующий год к зиме там, куда указывал этот военный, появился военный городок, цистерны с какими-то жидкостями, земляные обваловки, появилось ответвление железной дороги от Ковригинского переезда к этому участку и асфальтированная автодорога от посёлка имени Калинина к этому военному городку, забор из колючей проволоки в лесу и т.д. Так исчез один участок территории, на котором мы тренировались на лыжах, куда ходили за грибами. Теперь всем известно, что за сосед появился у Городка, а я оказался свидетелем его зарождения.

Баня

Была на Городке такая субботняя традиция: обязательный у всех банный день. Многие люди шли туда со своими тазиками и вениками.

Впервые в жизни посетил я баню, что была на Городковской фабрике и предназначалась только для её работников. Размещалась она в одном из производственных помещений. Вход в неё был со стороны Клязьмы, через контрольный пункт и обязательно по пропускам. Повела меня туда мама через проходную. В кассе купили билеты и отдали их контролёру. А было мне тогда года четыре, отец ещё не вернулся с войны. До этого, видимо, мыли меня дома в тазу или корыте. Оказался я практически один пацан в женской бане и был всё время вроде бы с открытым ртом и вытаращенными глазами. Помню, все там посмеивались надо мной. Эта баня долго функционировала на фабрике, года эдак до 1956-го.

Городковская баня. На сегодняшний день закрыта. 2016 г.

Новую Городковскую баню открыли, кажется, в 1958 году, там уже была парилка. Неплохая, русская. Полог, а под ним трубы с водяным паром. На трубах – краны, при открытии которых в помещение поступало много горячего пара, и люди, находящиеся там, хлестались вениками. Забирались на полог по деревянной лестнице с перилами, а внизу, недалеко от неё, стояли скамейки. Люди сидели на них и довольствовались этим же паром, но уже более прохладным.

А вкус к настоящей бане привил мне отец. Он был заядлым парильщиком, брал меня с собой, когда ходил в баню на Старопавловской, в городскую баню напротив школы № 18, в баню на Корневской и, вроде бы, на Париже.

Бани работали по определённым дням ещё и как прачечные. Люди сами стирали там белье, это было очень удобно, особенно в осенне-зимний период.

Встреча с Мессингом

Известного гипнотизёра Вольфа Мессинга я видел не где-нибудь, а, считай, дома, в клубе Городковской фабрики. Было тогда мне лет двенадцать. Клуб на представлении был заполнен до отказа. У меня место почти в центре зала, недалеко от правого прохода. На сцене клуба герр Вольф заявил, что сможет так загипнотизировать индивидуума, что тот будет добровольно выполнять на сцене всё, что он тому прикажет, а потом этот индивидуум забудет всё, что делал по его приказу на сцене. Все зрители уставились на какой-то шарик в руке маэстро, которым он манипулировал под музыку и завораживал публику голосом. Потом он пошёл по проходу, по одному отбирал и провожал на сцену пришедших как бы в состояние гипноза зрителей (и взрослых, и детей, человек двенадцать). В число таких «счастливчиков» на сцену попал и я. Все на сцене с открытыми глазами действительно делали всё, что приказывал им Вольф, никто не отказался. Потом, когда он как бы снял этот гипноз с нас, и я вернулся на своё место, то понял, что никакой это не гипноз был, а шоу, и мне просто было очень неудобно признаться окружающим в этом. Больше в состояние гипноза я не попадал, как ни старались порой и врачи в целях излечения.

Летний отдых школьника

На Городке отдых детей отличался от отдыха в городе. Считаю, что мы больше трудились. В частном хозяйстве дела есть всегда и всем. И отлынивать от них не приходилось. Как я уже говорил, это мог быть сбор камней для фундамента дома, полив огорода, косьба и сушка сена, прорубка визиров (границ) в лесу, выполнение многообразных поручений родителей. Зато вечерами у нас были танцы под гармонь у местного «чудильника» (так жители называли женское общежитие).

Когда учился в старших классах первой школы, вечерами с одноклассниками (толпой и в одиночку) ходили в городской парк.

Городской парк тогда был центром отдыха горожан и жителей окрестных поселений. Там устраивались танцы под духовой оркестр, под аккордеон, баян, а позднее под магнитофон или вокально-инструментальный ансамбль. Настоящие массовые игрища. Правда, это случалось не каждый день. Приходил домой с танцев где-то часов в двенадцать, сразу спать, т.к. в пять вставать на покос. Очень запомнилось, что в то время (чаще в конце июня и в июле), обычно вечерами или в начале ночи, случались грозы. А грозы в то время были ой-ёй-ёй какие. Бывало, с танцев приходили насквозь мокрые.

Первая производственная травма

Летом 1959 года попросил меня отец помочь ему с ремонтными работами в Городковской церкви. День-два выполнял его задания, что-то там делал, носил какие-то доски для строительства лесов. Как всегда, под ноги не глядел, и с ходу наступил ногой на большущий гвоздь в доске, лежавшей на полу. Смотрю, теперь торчит из сандалии этот здоровенный гвоздь. Ну, думаю: «Хана, распяли!..» Рванул сгоряча я эту ногу изо всех сил и, смотрю, вытащил сей гвоздь из ноги. Мне сразу морально полегчало, конечно, и я попрыгал домой на другой ноге. Обработал ногу собственным раствором солёным, перевязал и стал думать, что же будет потом. Но всё обошлось. Через день-другой я уже и не вспоминал, что случилась такая неприятность… Но хорошо запомнил свою первую производственную травму.

Начало трудовых подвигов

Лет пятнадцати я устроился работать на Городковскую фабрику. В каникулы. Взяли исполнять функции разнорабочего на строительстве новой Городковской бани. Определили меня в бригаду каменщика Ивана Павловича. Действительно, выполняли мы разные подсобные работы, которые могли доверить только лишь таким специалистам, как я: убирали территорию стройки, месили вручную бетонный и глиняный растворы, клали кирпичные кладки (печей и стен). Был Иван Павлович специфическим наставником: «без команды ничего не делать на работе»; «кирпич «бар», раствор «ёк» – сиди, кури». Смешной. А услышит, идёт Шлёп-нога (начальник отдела капитального строительства, участник войны, прихрамывал он сильно на одну ногу) – так сразу бегом. И все за работу, чтобы начальство видело, как хорошо работает его бригада, не простаивает. Мы сдружились. Впоследствии Иван Павлович, в общем-то, хороший труженик, часто помогал нам в такой тяжёлой заботе, как заготовка сена, кормов для живности.

Учение косить траву

Впервые я взял в руки косу, когда мне было лет шесть-семь. На лужайке у дома отец доверял мне это делать, естественно, под его наставничеством. Потом косили на участке у деревни Носырёво и почти везде в лесу, где выделяли участки. Отец учил, как правильно держать косу, как её затачивать, учил приглядываться к тому, как это делают другие взрослые мужики, в частности, наш сосед Фёдор Иванович Ушков. Он очень легко, чисто и красиво косил – брил! Впрочем, всегда кажется, что другие люди делают свою работу легко, без усилий, и только тебе это достаётся с непосильным трудом. Утром в пять часов «труба звала» на покос, косили эдак часов до девяти, потом надо было разбросать траву, переворошить её раза два-три за день и успеть до дождя убрать, а коли не успевали, то на следующий день вдобавок к вновь накошенной траве досушить и эту. Процедуры уборки сена заканчивались часов в девять вечера, потом бегом на танцы в городской парк, оттуда приползали часов в двенадцать домой и сразу спать, ведь в пять «труба» снова позовёт на покос.

Посадки леса, покос и визиры 

Мы с отцом корчевали пни в лесу (их разрешали выкорчёвывать для использования в качестве дров). Эту работу выполняли осенью, а весной всей семьёй занимались посадкой леса (сосёнок). Затем обязательные года три ухода за ними. Наш участок северо-восточнее и восточнее Городка, по обеим сторонам дороги на Ковригино, а также за автодорогой М-7 на Горький, севернее Буньково. В этих посадках сосенок аккуратно косили траву, давая простор для роста и развития саженцев. Надо было делать это очень аккуратно, не задев сосенки, ведь они были очень маленькие, и их было почти не видно в траве. Все владельцы коров косили за возможность осуществления пастьбы коровы на заливных лугах за чугунным мостом. Собственник пастбищ – совхоз.

Косить там было тяжеловато: тимофеевка росла травинка к травинке и была очень жёсткая. Целое искусство – покос. Мало скосить траву, не навредив кусту-дереву, надо успеть её высушить, чтоб не пропала и, главное, успеть убрать до дождя, а то вмиг сгниёт. Отцу помогали на покосе многие родственники, все, кто только мог. Меня он привлекал даже к прорубанию просек и визиров (просеки шириной в 1,5 м) в лесу. Это дело мне очень нравилось. Прорубали визиры мы вместе с дядей Колей. За такую работу выделяли в лесу участки для покоса, а вырубка шла на дрова. Это большая поддержка хозяйства семьи, и, кроме того, для меня важен был урок взаимовыручки и добрососедства, который я получал в кругу родни. Мы и сейчас роднимся и дружим.

Мама

Тепло в сердце. Это наша воспитательница, защитница и… нет слов…– всё. Досталось же ей в жизни. Приехала из раскулаченной семьи (остановилась у родственников – Саньковых). Работала в войну на Городковской фабрике кассиром в столовой, родила меня, когда отец уже был призван в армию, когда вовсю уже шла война. Как выжить одной с ребёнком в такое время? Хорошо, что рядом была ещё бабушка, её мама. Без бабушки вряд ли смогла бы она ездить в Арзамас за продуктами для семьи. Это непросто: день – туда, другой день – обратно, никак не меньше, так как поезда были на паровозной тяге, ходили медленно. Удобства? Если состав с телячьими вагонами, то это высший класс. Когда после войны чередой пошли дети, мама ушла с фабрики и много помогала отцу в его работе. Я до сих пор в полной мере не могу осознать весь объём её труда домохозяйки при отсутствии домашней техники и бытовых электроприборов, горячей воды, отопления, стиральной машины. Семья, дом, дети. Уход за домашними животными и кормление их. Готовка, стирка, огород и т.д. И управлялась со всей этой ношей! И дом всегда содержала мама в чистоте. На Городке по тем дальним временам была одна общая традиция: все дома к Пасхе проходили «баню». Их мыли мочалкой с мылом. Весь дом полностью. Не только пол, но и потолки, и стены. Все члены семьи принимали в этом участие. Мужики, как правило, облагораживали территорию около дома, участок, где стоял дом. И были на подхвате у женщин. Тоже скребли пол и стены в самых загрязнённых местах осколками стёклышек. Чистые дома источали необыкновенную свежесть. Светлый праздник. Да, ещё половики стирали. У многих они были сначала белые с узорами, маркие. Потом покрасили их в бордовый цвет.

Мама колдовала на кухне. Пекла куличи, готовила пасху. Необыкновенная вкуснота! Ещё надо было всё пасхальное освятить. Поначалу ходил в церковь и я с мамой, потом доверили это дело бабушке и младшим членам семьи.

Мама успевала всех обшить и обстирать, подготовить отменный стол к праздникам (особенно, к православным). Кроме пасхи и куличей, к праздникам она часто готовила свиной окорок, обкладывала его ржаным тестом и запекала его в русской печи. Обязательно на праздники было вино, часто самодельное, напиток из брусники, пироги, ватрушки, колбаса и сыр. Салаты не готовили, только резали своего урожая помидорчики, огурчики свежие, малосольные, солёные. Всегда самовар стоял на столе, на нём – заварочный чайник. В самоваре варили яички, даже картошку. Они не соприкасались с водой, их клали выше, на внутренние выступы самовара, и они варились на пару под крышкой. В печи же готовила мама отменные каши, колбасы, начиняя свиные кишки гречкой с мясом. А какое получалось там кипячёное молоко! Бабушка и мама ещё и рукодельницы. И меня учили вышивать крестом разные поделки, коврики и прочее. Что-то получалось, было интересно.

Отец

Отец тоже любил творчество. Начинал он трудовую деятельность слесарем, воевал в должности ездового, а после войны устроился работать по призванию души – тамбурщиком, мастером по изготовлению строчевышивальных изделий в самой Москве. В столицу сдавать произведённые изделия и получать заказы он ездил с коллегой, жившим ближе к Городковской фабрике, на задах у брата отца – Ивана. Выходили они к поезду одновременно. Хлопотливый отец на станцию бежал на всех парах, прибегал на платформу весь в мыле и ждал электричку. Коллега, спокойный, уверенный, шёл не спеша, но (чудо!) приходил на место в самый раз и спокойно садился в вагон уже отправляющейся в Москву электрички.

Отец ценил то, что работа была на дому. За тамбурной машинкой он сидел день и ночь. Но такая работа позволяла ему выполнять массу обязанностей по содержанию многочисленной семьи, дома и т.д. Кроме детей, и мама, и бабушка ему тоже помогали в разных операциях – и пропорашивать, и выщипывать, и много чего ещё делать. Какая это была наука всем детям! С пелёнок мы приучались к посильному труду (это нам не позволяло просто бесцельно проводить время).

О войне отец очень мало рассказывал. Военных наград имел много, но не любил «ими красоваться». Один эпизод, помню, рассказал. Дело было в Польше. Зашёл он на склад за сеном для лошадей. Случайно в углу помещения увидел блестящий чёрный предмет, похожий на очень красивый кусок угля. Отец хотел, было, его взять, но оказавшийся рядом товарищ по службе остановил его и из винтовки выстрелил в этот предмет. А тот и взорвался. Мог бы и отец погибнуть. То была мина-ловушка, великое множество которых делали немцы и ставили.

Отец по природе был мудрый человек. Он понимал, что в современном мире востребованы знания. Поэтому, я думаю, он стремился дать всем детям высшее образование, что практически у него и получилось.

Деды

Бабушка работала на Городковской фабрике в ширительном цехе, где, кажется, обеспечивали равномерную ширину выпускаемой ткани. Там я был: температура под 40⁰, мужики там находились в одних трусах, женщины только в х/б халатах. В этом подразделении трудилась она до выхода на пенсию в возрасте лет шестидесяти шести. Сильная, крепкая женщина, её все уважали. В семье любили. Бабушка учила меня читать книги на церковнославянском языке. Что-то понемногу понимал в них поначалу. Она советовала мне после школы поступить в сельскохозяйственный институт, выучиться на пчеловода. «У тебя получится», – говорила она. А она хорошо представляла, что такое пчеловодство, так как её муж, Лупанов Михаил Васильевич, (наш дед) водил пчёл. Во время сбора мёда пчёлы летали через дорогу, носили нектар. Поэтому наш дед организовывал из домочадцев перед въездом на хутор караулы, предупреждавшие проезжавших по дороге о потенциальной опасности быть ужаленными. В такие караулы снаряжалась и мама. Бабушка рассказывала, что наш дед был грамотным и работящим крестьянином. Соседям пример. На него ориентировались: «Смотри, Васильич начал сев!» И тоже начинали сельхозработы. Наличие пчёл у деда и его основательность, вероятно, были причиной заявлений и доносов «доброжелателей». Вот и попал дед в Плисецкие лагеря, а потом и в район, где сейчас построен космодром «Восточный», откуда он и не вернулся.

Выдержали в моей семье всё, что выпало ей во времени. И я благодарен ей за то, что учила не только трудолюбию, стойкости, но и доброте.

Встреча одноклассников Школы № 1. Выпуск 1958 г. Слева направо Лидия Шлыкова, Игорь Сахаров, Юрий Молочников, Галина Корнилова, Вера Струкова, Валерий Попов, Ирина Бирючкова, Валентина Яковлева. 3 ноября 2014г.

Материал обработан В. Масловой.

Поделитесь с друзьями